29 марта, 2010

Имам Шамиль в кампании 1843 г.

В начале 1843 г. имелись следующие сведения относительно мер, принимаемых Шамилем для утверждения его власти в землях подвластных ему горцев. Все эти земли были разделены на области и наибства. Первых считалось три или (по данным русской разведки 1843 г.) четыре, с причисленными к ним обществами, которых было семнадцать. Из них ичкерийское наибство не входило в состав областей, а находилось под непосредственным управлением самого Шамиля.

Имаму повиновались в Дагестане чacть Койсубу, Андия, Гумбет, Богулял, Технуцал, Ункратль, Карата, Тиндаль, Ахвах, часть Аварии, Гоцатль, Тилитль, Кель, Карах, Куяда и часть Андаляля. На севере от Андийского хребта – часть Салатавии, Аух, Ичкерия, большая и малая Чечня, Шубут и другие чеченские племена.

Главнейшими наибами были Ахверды-Магома, Шуаиб-мулла, Хаджи-Мурат, Уллубей-мулла, Кибит-Магома кадий тилитлинский, Нур-Магомет черкеевский, Гасан буртунайский, Абакар-кадий, Абдурахман-Дибир и другие.

Первый, второй и четвертый наибы имели право казнить виновных и вообще были полными хозяевами во вверенных им участках. Однако они должны были отдавать отчет в своих действиях Шамилю. Наибы не получали содержания от своего имама, а каждый из их подчиненных платил им, смотря по своему состоянию. Они придерживались системы управления своего имама, и зажиточные горцы страдали более всех. Они обыкновенно считались людьми подозрительными и на них налагались штрафы, а часто и все их имение подвергалось секвестру. Подобная жестокая мера чрезвычайно раздражала горцев и вредила в мнении народном как главам непокорного российским властям Дагестана, так и его наибам.

Шамиль, желая иметь постоянно в готовности к военным действиям часть горцев, учредил муртазеков – так они назывались жителями нагорного Дагестана. Цель этого учреждения была двоякая: прямая и косвенная. Прямая – привязать к себе некоторое число горцев, которые всегда были готовы жертвовать своей жизнью. И косвенная – наблюдение в деревнях, не заслуживавших еще полного доверия, за исполнением правил шариaтa и постоянная готовность к действию по первому требованию Шамиля. В состав этого как бы постоянного войска выбирался из каждых 10 семейств один всадник.

Муртазеки получали прежде жалованье по полтора рубля в месяц. В 1843 г. они денежного содержания не получали, а жители должны были им давать приют, хлеб, баранов, продовольствовать их лошадей, обрабатывать их поля и снимать посевы. Таким образом, муртазеки имели хорошее продовольствие, ставя иногда в деревнях даже чрезмерные требования, а сверх того, были освобождены от домашних работ. Ничто более не могло согласоваться с азиатской данью, и Шамиль подобной мерой, можно сказать, достигал прямой цели учреждения муртазеков.

Имам Шамиль

Он имел между ними весьма много приверженцев, которые действительно готовы были жертвовать за него жизнью во всякое время. Муртазеки участвовали во всех делах, и там, где их бывало значительное число, дела отличались особенным упорством. Муртазеки разделялись на десятки, сотни и пятисотни. Каждая из этих частей имела своего начальника. Пятисотенными начальниками назначены были, почти везде наибы.

Они соответствовали российским чинам генералов, полковников и капитанов. Чем-то вроде генералов были Ахверды-Магома, Шуаиб-мулла, Уллубей-мулла, Абакар-кадий и Кибит-Магома. Полковничьему рангу отвечали Абдурахман-Дибир и Омар-анкратльский, а капитанскому – остальные младшие наибы.

Все наибы носили на правом плече серебряные пластинки, которые им служили вместо эполет. Пятисотенные и сотенные начальники носили на груди медали с надписью: «Нет сильнее помощи божьей». Храбрейшие из них имели на шашках кисти – вроде темляка. Десятники особенного знака отличия не имели, но выбирались из более достойных.

Шамиль желал обмундировать муртазеков. Для этого он распустил слух, что идет навстречу турецкому султану, и приказал собрать с каждого дыма по одному рублю серебром и по три сабы хлеба или кукурузы, дабы дать возможность муртазекам сшить себе костюмы наподобие чеченских. Простые всадники должны были иметь желтые черкески и зеленые чалмы, начальники же их – черкески из черного сукна и чалмы также зеленые. Кроме муртазеков, обязанных находиться в постоянной готовности к действию, каждое семейство в случае общего сбора обязано было выставлять по одному вооруженному бойцу. Иногда отдавалось приказание, чтобы выходили все жители из каждой деревни, исключая женщин и неспособных носить оружие. Собранная таким образом толпа разделялась также на сотни и пятисотни, над которыми назначались временные начальники.

Уведомление насчет сбора и вообще все приказания Шамиля передавались чрезвычайно быстро. Они развозились нарочными, которые, имея записку от имама вроде открытого листа, нигде не встречали никаких затруднений и задержек, везде получали свежих лошадей и продовольствие от жителей. Шамиль раздавал различные знаки отличия: за усердие – звезды четырехугольного вида и круглые медали; за храбрость – знак треугольной формы для ношения на груди с надписью: «храбр и мужествен»; кисть на шашке вроде темляка – за особенное мужество и неустрашимость; именную надпись на кисти к шашке: «нет (такого-то) храбрее, нет сабли его острее».

Подобную надпись имел Ахверды-Магома. Может быть, и многие другие, но точно об этом не было известно. Удостоившийся именной надписи имел право на получение жалованья по три рубля серебром в месяц. Давшие присягу погибнуть за Шамиля получали от него по две меры муки в месяц и носили на чалме прямоугольную нашивку из материи зеленого цвета. Бежавшие от неприятеля имели также своего рода отметку. Им пришивалась на спине медная четырехугольная бляха.

Употреблявшиеся как Шамилем, так и наибами наказания были следующие: смертная казнь, посадка в яму, денежные штрафы и телесное наказание, присуждавшееся обыкновенно по шариату.

Шамиль образовывал в описываемое время денежную кассу, которой он дал название – «казна шapиата». Для этой цели он обложил податью некоторые общества, как, например, Андию и Гумбет. Они платили по рублю серебром с дыма.

Другие общества были беднее, а потому, не облагая их податью, имам обратил только земли, принадлежавшие мечетям, в казну шариата, в которую поступало также и все имущество умерших, не имевших родственников. Утверждали, будто бы к 1843 г. была собрана Шамилем сумма, превышавшая 30 тыс. руб. серебром.

Обложение податью, обращение земель в казну шариата и сбор средств для обмундирования муртазеков произвели большое колебание в умах горцев. Карахцы, видя их земли потерянными, хотели отложиться. Гидатлинцы по случаю сбора для муртазеков взволновались, и Кибит-Магома, собрав всех кадиев и старшин, едва успел их успокоить и удержать Гидатль в повиновении к Шамилю.

До образования казны шариата непокорные российским властям горцы были довольны своим положением. Но к 1843 г. беспрестанные денежные сборы, содержание муртазеков, неимоверные их требования, несправедливый суд и притеснения наибов поколебали уверенность последователей шариата в действиях Шамиля.

Имам видел бедность горцев, знал их взаимные нужды и, чтобы показать, что входит в их положение, приказал учредить в Короде базар, производившийся там еженедельно по пятницам для общей мены товаров. Однако эта полумера не достигла своей цели. Жалобы и негодование не уменьшались. Отложившиеся деревни салатавского и андаляльского обществ и также Андия, Гумбет, Гидатль и Карах готовы были принять русских.

Унцукульский старшина сообщал, что даже многие мюриды готовы бежать из гор в покорные российским властям деревни и будто бы ихалинцы скоро добровольно покорятся. Шамилю известно было общее нерасположение к нему большей части горцев. Однако он не изменял своей железной воли и наводил страх на всех смертными казнями, которые назначались часто не за преступления, а лишь по простому подозрению.

Шамиль ни к кому не имел полного доверия и старался по возможности удаляться от всех. Опасаясь же, чтобы это постоянное удаление не имело вредных для него последствий, он употреблял все меры, чтобы возвысить себя в глазах горцев – невежд в духовном и политическом отношениях. В этих целях имам прибегал подчас к обманам.

Для возвышения себя в духовном отношении Шамиль обращался к следующему средству. Он запирался в своем доме недели на три или на четыре, никого не принимал и объявлял, что хочет посвятить это время тайной молитве, проводя его между тем со своими женами.

Окрестности аула Гоцатль
Фото: СКВО, Андрей БОБРУН, Георгий МИНЕСАШВИЛИ

В течение последней недели своего уединения он начинал употреблять менее пищи, а последние два дня обыкновенно ничего не ел. В тот день, когда он должен был показаться народу, вечером принимал у себя главнейших духовных лиц, с которыми имел тайное совещание.

По окончании этого совещания имам выходил на балкон (у него был дом с двумя балконами, выстроенный беглыми российскими солдатами) перед собравшимся уже народом изнуренный и бледный. Он уверял толпу, что сам пророк снизошел к нему в виде голубя для беседы. И приступал к проповедям шариата. И, без всякого сомнения, говорил в свою пользу. Невежды-приверженцы верили ему от чистого сердца и, придя в восторг от явления вождя народу, пели свои священные гимны.

Этот обман назывался хальватом, по окончании которого народ расходился, рассказывая в деревнях обо всем им виденном и слышанном с особенной верой. Чтобы придать себе более важности в политическом отношении, Шамиль распускал различные слухи, а часто даже рассылал и письма, полученные им будто бы от турецкого султана, или Магомет-Али-паши, или Ибрагим-паши для всенародного прочтения.

Эти письма действительно прочитывались духовными лицами на собраниях горцев. В них излагалось, что к Шамилю прибудет в скором времени армия турецкого султана или сам Ибрагим-паша или скоро прибудет значительное денежное вспомоществование. Вообще Шамиль, пользуясь неограниченною властью, поступая как тиран и прибегая к обманам, считался необыкновенным человеком между самыми простыми горцами.

Справедливость требует сказать, что его строгие меры приносили также и пользу, уменьшая убийства, грабежи и воровство. В начале 1843 г. Шамиль распустил слух, что ожидает самого турецкого султана и должен выехать к нему навстречу. Основываясь на этом, он приказал всем муртазекам иметь одежду одинаковой формы. Горцы, совершенные невежды, были убеждены в справедливости этого слуха. Знавшие же, что султан не может оставить своей столицы, полагали, что Шамиль хочет бежать. У российских военачальников в 1843 г. были данные, будто это мнение разделяла почти половина его приверженцев.

Нельзя было, впрочем, верить этим сведениям, так как Шамиль не имел никакой надобности в бегстве. Положение его вовсе не было отчаянным. Напротив, он находился на верху своего могущества и ни один великий имам не пользовался такой безмерною властью. Просачивались сведения, что якобы Шамиль имел намерение броситься на правый фланг Кавказской линии и склонить местных горцев на свою сторону.

В этом плане попытка 1842 г. была неудачная. Шариат Шамиля не был признан на правом фланге. И этому виной был Ахверды-Магома, который вздумал было взять с черкесов контрибуцию по два рубля серебром с дыма и был оттуда прогнан.

Накануне кампании 1843 г. всем подчиненным Шамиля приказано было находиться в полной готовности (причем не только муртазекам, но почти всем жителям каждой деревни). Куда Шамиль хотел обратить свои действия – не было точно известно. Одни говорили – на Койсубу или Аварию, другие – на татбутринское общество (иначе Чарбили), не признававшее его шариата. А некоторые утверждали, что будто бы имам Шамиль хочет идти в Кабарду.

Вообще было чрезвычайно трудно иметь положительные сведения, так как даже и хорошие лазутчики не могли ничего узнать достоверно. Шамиль принял строгие меры, чтобы никто из его подвластных не имел сношений с покорными нам горцами. Он приказывал казнить всякого подозрительного человека. Не только деревни оцеплялись муртазеками, но даже и вокруг самих домов, где происходили совещания, расставлялась еще одна цепь.

Во всяком случае будет небезынтересно проследить по месяцам, с января по август 1843 г., сведения, получученные в штабе Отдельного Кавказского корпуса о намерениях Шамиля.

Еще в январе 1843 г. командир корпуса полученные сведения, что везде носились слухи о делавшихся Шамилем больших приготовлениях к какому-то предприятию. Якобы он приказал объявить по всем подвластным ему селениям, чтобы каждый житель, имевший малейшую к тому возможность, завел себе хорошую лошадь, исправное оружие и запасся огнестрельными припасами и продовольствием. Что муртазеки, разъезжая по обществам, старались склонить их на сторону Шамиля. Что все это волновало дагестанцев, которые в недоумении чего-то ждали.

Тем не менее цели и намерения Шамиля положительно не были известны. Одни говорили, что он (после праздника курбан-байрам или в первых числах нового мусульманского года, то есть в предстоявшем марте) намерен открыть действия против Казикумуха, Каракайтага и Табасарани.

Другие утверждали, что он обрушится на Чох (где в описываемое время большая часть жителей была расположена к российским властям) или бросится на левый фланг Кавказской линии. Изложенные сведения, добытые на месте Генерального штаба штабс-капитаном Прушановским и подтвержденные донесениями генерала Клюгенау, были приняты тогдашним кавказским начальством весьма серьезно, особенно еще ввиду того обстоятельства, что бездействие Шамиля, без всякого сомнения, имевшее дурное влияние на мюридов и их последователей, должно было быть лишь затишьем перед бурей.

Император Николай I. На годы его царствования пришелся разгар Большой Кавказской войны

Поэтому всем частным начальникам была разослана секретная инструкция и предписано удвоить меры предосторожности и быть готовыми к встрече врага на всех пунктах. В феврале 1843 г. вышеизложенные январские сведения получили подтверждение.

В марте лазутчики сообщили, что Хаджи-Мурат разослал всюду приказание Шамиля – быть готовыми к сбору по первому требованию. Вместе с тем отправил нескольких людей в Эллису – разузнать, будет ли летом собран в Дагестане отряд и если да, то куда обратить свои действия.

В то же время партии горцев, собравшиеся у селения Дылым, под предводительством Уллубея и Шуаиб-муллы, произведя набеги к Зубуту и Ойсунгуру, после незначительных стычек с нашими войсками удалились из Аварии и разошлись по домам.

Приготовления к сборам, однако, продолжались. Сам Шамиль писал к кадию акушинскому убедительное письмо, в котором просил его не оказывать содействия русским во время нападения мюридов, ибо таковое совершится по приглашению подвластных нам жителей. В довершение всего было получено известие о сборе значительной конницы в Большой Чечне под предводительством Ахверды-Магома.

Все слухи об этих огромных приготовлениях волновали подвластные российским властям аулы, жители которых обращались к местному начальству с вопросом: поддержат ли их русские в случае нашествия скопищ Шамиля?

В апреле 1843 г. (по донесениям) Авария была совершенно спокойна и слухи о замыслах Шамиля не подтвердились. Лишь Хаджи-Мурат с партией в 2 тыс. мюридов вторгся в Аварию. Но после неудачного для него дела с тремя российскими ротами между селениями Сиух и Ахальчи принужден был поспешно удалиться и распустить свои толпы.

В начале мая 1843 г. начали вновь поступать самые разноречивые сведения о поведении Шамиля. Одни говорили, что он думает вторгнуться в Аварию. Другие – что с обнажением ближайших гор от снега он предполагает напасть или на правый берег Сулака, или на кумыкские владения.

В середине мая 1843 г. было получено известие о сборе горцев. При этом сообщалось, что Шамиль собрал всех наибов, старшин и мулл из преданных ему обществ и объявил им: по малому с их стороны единодушию и усердию не видит возможности достигнуть общей цели освобождения Дагестана от владычества русских. В этой связи имам решил сложить с себя обязанности главы веры и отказаться от управления (предоставив каждому возможность действовать по своему усмотрению).

Но когда находившиеся на собрании горцев начали единогласно уверять Шамиля, что все его приказания и распоряжения будут впредь выполняемы в точности и с надлежащим усердием, имам согласился сохранить за собой бразды правления и объявил, что на будущее время непосредственное наблюдение «за беспрекословным выполнением его предначертаний» он поручает Ахверды-Магоме, Кибит-Maгoме и Шуаиб-мулле, через посредство которых все наибы и старшины обязаны с ним соотноситься, а затем приказал собираться для действий против Аварии.

По уверениям российских лазутчиков, слухи о движении в Аварию были распущены нарочно, для отвлечения внимания командования Отдельного Кавказского корпуса. Шамиль, по распространенной дезинформации, предполагал вторгнуться в Белоканский уезд и возмутить джарцев и анкратльцев.

В сущности же, собрав горцев, Шамиль послал их наказать непокорное ему татбутринское общество, которое в конце концов подчинил своей власти, взяв от него заложников.

В июне 1843 г. по распоряжению генерала Клюгенау несколькими унцукульскими жителями был сожжен Чиркатовский мост через Андийское Койсу, устроенный по приказанию Шамиля для удобнейшего вторжения в Койсубу, а также и Ашильтинский мост. Узнав об этом, Шамиль тотчас же приказал строить новый мост у Чирката – факт, доказывавший, как было для него важно иметь возможно скорее прочную переправу на Андийском Койсу.

Скопище, собранное в мае 1843 г. и некоторое время не расходившееся, к середине июля было распущено с тем, чтобы вскоре вновь собраться для нападения будто бы на Аварию.

В июле 1843 г. стало известно, что Шамиль имел намерение во что бы то ни стало овладеть Aвapией, для чего прежде всего предполагал занять Балаханы, чтобы там укрепиться. Что по его приказанию была разработана дорога из Андии в Карату, на границе Аварии. Что муртазеки подтверждают всем жителям прежнее приказание быть в постоянной готовности к сбору и что сборным пунктом назначено селение Мехельта, а складочным местом для продовольствия – селение Орета.

В августе 1843 г. слухи о намерениях Шамиля вторгнуться в Аварию подтвердились. Говорили, что Шамиль собрал значительную партию при четырех орудиях и что унцукульцы вступили с ним в сношения. Последнее, впрочем, скоро было опровергнуто.

В середине августа 1843 г. командующий войсками в Северном и Нагорном Дагестане генерал-майор Клюки-фон-Клюгенау рапортом от 16 августа за № 155 доносил корпусному командиру, что сборища горцев Шамилем распущены и что неприятель, по-видимому, не имел намерения предпринимать военные действия. В рапорте же от 23 августа за № 357 о намерениях неприятеля и вовсе ничего не упоминалось.

Однако во второй половине 1843 г. в результате энергичных действий имама Шамиля российские войска под градом ударов формирований горцев вынуждены были оставить Дагестан (подробное описание сражений еще предстоит сделать на страницах «ВКО»).

ПРИЧИНЫ УСПЕХОВ ИМАМА

Причины столь значительных успехов Шамиля заключались в следующем.

Во-первых, в его собственной личности. Не имея военного образования, он в то же время обладал громадным умом, военными наклонностями и в высшей степени энергичным характером. Не раз выражение этих личных качеств имама ставило в крайнее затруднение опытных российских военачальников. Больше всего доказал это сентябрь 1843 г., а именно – марш Шамиля от Дылыма к Унцукулю, столь замечательный по скрытности и быстроте движения. Действия его в рассматриваемый краткий период кампании 1843 г. полны искусства, энергии и решимости.

В самом деле, действуя вначале чрезвычайно осторожно и намереваясь лишь овладеть Унцукулем – для наказания его жителей, Шамиль не упускает первого счастливого стечения благоприятных для него обстоятельств и почти мгновенно решается вырвать из российских рук Аварию. Он сделал этот отважный шаг потому, что сразу увидел все бессилие укреплений Отдельного Кавказского корпуса, раскинутых по Аварии и Койсубу.

Имам сообразил, что ни одно не могло в отдельности представить серьезных затруднений. Резерв скоро подоспеть не мог, а командование Кавказского корпуса, к несчастью, тогда пренебрегло военным афоризмом: «кто хочет прикрыть все – не прикрывает ничего».

Придя к окончательно принятому решению, Шамиль бесповоротно идет к цели. О взятии Унцукуля прежде горцы не могли бы и мечтать. А теперь благодаря энергии имама это укрепление, хотя и доставшееся им дорогой ценой, пало.

Первый успех, без сомнения, повлиял на горские массы и поднял их дух. Не давая остыть энтузиазму своих фанатичных скопищ, Шамиль тотчас переключился на коммуникации российских войск – и удар последовал за ударом. Овладев нашими почти беззащитными укреплениями (падение их происходило одно за другим), неприятель достиг невероятных результатов. В полмесяца было истреблено около одиннадцати рот. Главный отряд – единственная опора края – прикован к крепости Хунзах, и вся нагорная часть Дагестана была для нас потеряна.

Словом, план Шамиля не мог быть исполнен обдуманнее и талантливее. Отдавая должное его военным способностям, нельзя отказать ему и в организаторских, в особенности если хорошо знать те средства, которыми он располагал.

Искусно действуя то на фанатизме, то на присущей горцам в значительной мере страсти к наживе, он сплотил и дисциплинировал свои разнородные толпы и руководил ими так ловко, что они сделались достойными соперниками даже для опытных, обстрелянных солдат Отдельного Кавказского корпуса

Во-вторых, немало Шамилю способствовал сам способ занятия российскими войсками Аварии и Койсубу в частности (и Дагестана вообще). Множество крайне дурно возведенных укреплений, плохо прикрытых от огня с господствующих высот, со слабыми гарнизонами, вовсе не обеспечивало край и не могло представить неприятелю серьезных затруднений. Резерв был также раздроблен, так что российские военачальники не имели возможности быстро выдвинуть в достаточном числе свои войска к угрожаемым пунктам.

В-третьих, Шамилю благоприятствовало то обстоятельство, что российские войска вместо немедленного очищения мелких укреплений и группирования сил на известном пункте с целью нанесения решительного удара имаму в удобный к тому момент предпочли пассивную оборону в укреплениях. Тем самым доставили Шамилю возможность легко пожать несколько сравнительно дешевых лавров – все же, однако, возвысивших дух его скопищ.

Этим обстоятельством российские войска во многом обязаны личности и характеру командовавшего войсками в Северном и Нагорном Дагестане генерал-майора Клюки-фон-Клюгенау, который не имел основания действовать так, как действовал, потому что сам осознавал несостоятельность и бесцельность занятия края рядом ничтожных оборонительных пунктов. и об этом даже не раз писал главнокомандующему.

СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ

В текстах, посвященных истории Большой Кавказской войны, есть ряд терминов, достаточно понятных специалистам и потому необъясняемых специально. Тем не менее заинтересованному читателю-неспециалисту придется обращаться к словарям и справочникам. Поэтому редакция журнала «ВКО» сопровождает этот и последующие номера журнала минимальным толковым словарем, в котором объяснены малоизвестные понятия и термины.

АБРЕК (вероятно, от осетинского абрег – скиталец, разбойник) – изгнанник из рода, ведущий скитальческую или разбойничью жизнь. С XIX века в России стали употреблять это название по отношению к кавказцам, борющимся против российской государственной администрации. На Северо-Западном Кавказе – ХЕД-ЖРЕТ. Кубанские казаки говорили о них: «Свинцом засевают, подковой косят, шашкой жнут».

АГА (перс.) – господин.

АДАТЫ (арабск.) – неписаный закон, основанный на обычае (обычное право). У народов, исповедующих ислам, существовал вместе с шариатом и имел определенную сферу применения. Максимально заменить адаты шариатом было одной из целей имамов Чечни и Дагестана.

АЛАНЫ – ираноязычные племена сарматского происхождения. С I в. н. э. жили в Приазовье и Предкавказье, участвовали в Великом переселении народов. В результате оседания алан на Центральном Кавказе местное население восприняло их язык и многие черты культуры, сложившийся здесь мощный союз («осы» – в грузинских и «ясы» в русских источниках) положил начало образованию осетинской народности.

АЛ АЛЬ-ДХИММА (арабск. – люди договора) – АЛ АЛЬ-КИТАБ, живущие в ДАР АЛЬ-ИСЛАМ и пользующиеся защитой жизни и имущества при условии признания господства ислама и уплаты ДЖИЗИЯ (дани, налога).

АЛ АЛЬ-КИТАБ (арабск. – люди книги) – верующие иудеи и христиане, исповедующие Священные Писания, которые признаются исламом в качестве более раннего Божественного Откровения, хотя и искаженного в отличие от Корана людьми.

АЛ АЛЬ-СУННА (арабск. – люди сунны) – представители суннитского толка ислама, которых называют СУННИТАМИ.

АЛИМ (арабск. – ученый) – знаток мусульманского религиозного права.

АМАН (арабск. – безопасность, защита, снисхождение) – гарантия безопасности на определенный срок для ХАРБИ, находящемуся на территории ДАР АЛЬ-ИСЛАМ.

АМАНАТ (арабск.) – заложник, часто ребенок из знатной семьи, даваемый в обеспечение договора. Нарушение договора означало paбство или смерть аманата.

АМИР АЛЬ-МУМИНИН (арабск. – командующий благоверных) – у арабских народов титул мусульманского правителя, обладающего высшей властью. В прежние времена относился к халифу.

АУЛ (кавк.) – горное селение, деревня.

БАЙЯ (арабск.) – акт коллективного или индивидуального признания определенного права за другим лицом.

БАЫТ АЛЬ-МААЛ (арабск.) – казначейство.

БЕК, БЕЙ (тур. – господин, повелитель) – в Дагестане титул человека благородного происхождения из дворян или ДЖАНКА.

БИДА (арабск. бадаа – вводить новшество) – «недозволенное» новшество. Поскольку все новое не отражено в суннах пророка, все новшества и нововведения, по крайней мере с точки зрения фундаменталистов, считаются «недозволенными».

ВАЙНАХИ (нахские народы) – самоназвание двух близкородственных народов: чеченцев (самоназвание – нохчий) и ингушей (самоназвание – галгаи), образовавшихся из племен, населявших в древности северо-восточные отроги Главного Кавказского хребта. Верующие ингуши и чеченцы – в основном мусульмане-сунниты, есть последователи различных направлений СУФИЗМА.

ВАКФ (от арабск. авкаф – останавливать, устанавливать) – пожертвование на религиозные цели.

ВАХХАБИТЫ – последователи религиозно-политического течения в суннитском исламе (своеобразного исламского протестантизма), зародившегося во второй половине XVIII века. Свое название движение получило от имени Мухаммеда ибн Абдаль-Ваххаба, выступившего с пуританской проповедью среди бедуинских племен в Неджде (Центральная Аравия). Основатель ваххабитского направления требовал строжайшего соблюдения принципа единобожия («таухид»), отказа от поклонения святым людям и святым местам; он выступил с лозунгом «очищения» ислама от поздних наслоений и нововведений, за возврат к нормам «времен пророка Мухаммеда». Ваххабиты выступают с проповедью братства и единства всех мусульман; важное место отводят идее ДЖИХАДА. Учение ваххабитов является официальной идеологией Королевства Саудовская Аравия. Предпринимаются попытки экспорта ваххабизма (наиболее привлекательного благодаря радикальному сведению исламских норм к простым элементам «первоначальной веры») в регионы с утраченными или подорванными религиозными традициями.

ГАЗАВАТ (множеств. число от арабского газва – набег) – война за веру, священная война, частный случай ДЖИХАДА. Так называли свои военные действия участники войны против русской администрации и признающих ее горцев.

ГЯУР (турецк. гяфур – неверующий) – презрительная кличка немусульманина. Обычно переводится как «неверный», что не совсем точно, поскольку «неверными» считали только язычников или тех, кто вообще не исповедует никакой религии.

ДАГХ, ДАВ (тур.) – гора.

ДАР АЛЬ-ИСЛАМ (арабск. – обитель ислама), а также ДАР АЛЬ-САЛАМ (обитель мира) – территория, находящаяся под властью ислама.

ДАР АЛЬ-ХАРБ (арабск. – обитель войны) – территории вне пределов ислама, подлежащие покорению исламом.

ДЕРВИШ (перс. – нищий, бедняк) – общий термин для обозначения полноправного члена суфийского братства – ТАРИКАТА. Этим словом подчеркивается тот особый смысл, который придается в суфизме учению о добровольной бедности и довольствовании малым. Дервиши разделяются на странствующих и постоянно живущих в обители под руководством ШЕЙХА.

ДЖАЗМ (арабск. – отсечение, решение), или нахв (арабск. – гордость) – принародная церемония вхождения в экстаз дхикра, совершаемая под строгим наблюдением муршида.

ДЖАНКА (кавк.) – потомок благородного отца и женщины из простонародья.

ДЖИХАД (арабск. – усилие) – в широком смысле слова любая борьба «на пути к Аллаху»: «джихад сердца» – борьба с собственными дурными наклонностями, «джихад языка» – «повеление одобряемого и порицание запрещаемого», «джихад руки» – дисциплинарные меры против нарушителей законов и нравственности и «джихад меча» – вооруженная борьба с неверными. Пророку Мухаммеду приписывались слова: «Мы вернулись с малого джихада (то есть с войны), чтобы приступить к джихаду великому» (то есть к духовному самосовершенствованию).

ДИБИР (перс. – учитель) – одно из названий муллы в Дагестане. Во времена Шамиля муллу также называли МАЗУМ.

ДИВАН (арабск. – суд, трибунал, совет) – тайный совет при Шамиле.

ДХИММИ (арабск.) – житель-немусульманин.

ЗАКАТ (арабск. закят – праведность, благотворительность) – подаяние (своего рода налог в пользу нуждающихся мусульман. Раз в год мусульманин выплачивает 2,5% своего капитала в качестве милостыни нуждающимся).

ЗИКР (арабск. – упоминание) – ритуальное упоминание имени Аллаха, совершаемое по особой формуле и особым образом, вслух или про себя, сопровождаемое определенными телодвижениями. Зикр может совершаться индивидуально или коллективно, всей общиной.

ЗИНДАН – на Востоке (в Средней Азии и на Кавказе) – земляная тюрьма для содержания невыкупленных военнопленных, а также должников. Зиндан – наследие родоплеменного строя – благополучно пережил советское время и сегодня используется в контролируемых боевиками районах Чечни как место содержания заложников.

ЗУЛМА (арабск. – явление) – у дагестанцев способность СУФИЙСКОГО ШЕЙХА предвидеть приход в дом к нему людей, узнавать их загодя и отгадывать цель посещения.

ЗУЛЬМ (арабск.) – зло, несправедливость, угнетение, тирания.

ИМАМ (арабск. амма – стоять впереди, руководить, предводительствовать) – руководитель общей молитвы в мечети, стоящий впереди всех. Поскольку первым функции имама выполнял сам пророк Мухаммед, сохранилась традиция признавать духовный и политический авторитет имама. В годы Кавказской войны имамы Чечни и Дагестана обладали верховной светской и духовной властью в подчинившихся им районах. В период Кавказской войны были три имама Чечни и Дагестана: Гази-Мухаммед (1828–1832), Гамзат-бек (1832–1834) и Шамиль (1834–1859). Считается, что они были избраны «народом и учеными», но важную роль в их избрании сыграло веское слово крупного религиозного авторитета того времени Мухаммеда Ярагского (1770–1838).

ИМЧЕК (тур.) – молочный брат.

ИШКАЛЛАХ (арабск. – божественная страсть, святая любовь) – у кавказских народов особое бесчувственное состояние в результате строгого поста и молитв, когда СУФИЙСКОГО ШЕЙХА посещает пророк или святой.

КАДИ, КАЗИ (арабск.) – мусульманский судья, назначавшийся правителем или его наместником в города и провинции мусульманского государства. Судебные полномочия кади охватывали как гражданские, так и уголовные дела. Любое дело кади разрешал единолично и, как правило, за одно заседание. Кади должен был руководствоваться нормами исламского правоведения – «фикха», полномочия кади сохранялись в императорской России; после Октябрьской революции суды кади были вначале распущены, но затем в ряде районов (прежде всего в Средней Азии и на Северном Кавказе) восстановлены (хотя и с сокращением полномочий) и просуществовали до 1929 г.

КАДИРИЙЯ – суфийский ТАРИКАТ, последователи которого имеются на Северном Кавказе (в основном в Чечне). Братство основано в XII веке в Ираке Абд аль-Кадиром аль-Джилани, его центральная обитель находится в Багдаде. В кадирийе нет обязательного для всех членов особого мистического пути и соответствующей ритуальной практики – члены братства практикуют различные формы радений, «тихий» и «громкий» ЗИКР; всех объединяет любовь к «величайшему заступнику» Абд аль-Кадиру.

КАЗИАСКЕР (тур. от арабск. кади аскар – армейский судья) – в Османской империи два высших судьи в Румелии и Фракии (Румелия, или Фракия – балканские страны в период турецкого господства) и Анадолу (Анатолии) (Анадолу, или Анатолия – турецкая провинция на западе Малой Азии).

КАЛВА (арабск. – уединение) – в суфизме уединение ШЕЙХА для молитв и медитации.

КАНЛЫ (кавк.) – кровная месть.

КАНУН (тур. от греч. канон) – свод законов и правил, перенятых от немусульман или введенных мусульманским правителем для территорий, не охваченных шариатом.

КИБЛА (арабск.) – исламский «полюс», направление на МЕККУ, точнее, на Каабу, которое следует соблюдать мусульманину во время совершения молитвы. При захоронении тело правоверного кладут также согласно кибле.

ЛИНИЯ – вдоль российских границ на важнейших стратегических направлениях создавались пограничные укрепленные линии, представлявшие собой систему крепостей и укрепленных пунктов, охранявшихся войсками и казаками. В 1735 г. с постройкой крепости Кизляр в низовьях реки Терек было положено начало кавказским укрепленным линиям. К началу XIX века существовали Моздокская линия (Моздок–Кизляр, с 1763 г.), Азово-Моздокская линия (Азов–Моздок, с 1777 по 1780 гг.), Черноморская кордонная линия (Тамань–Екатеринодар, с 1792 г.), Кубанская линия (по реке Кубань, с 1794 г.). Во время Кавказской войны новые линии создавались по мере продвижения русских войск по территории горцев: Сунженская по реке Сунжа (1817–1821), Лезгинская в Закавказье (1830–1857), Черноморская береговая от Анапы до Сухума (1837–1839), Лабинская (1840), Урупская (1850), Белореченская (1860) – по левым притокам Кубани.

МЕККА – главный город, одна из основных священных «заповедных территорий» ислама, по сегодняшний день в принципе закрытая для немусульман. Согласно мусульманским легендам здесь некоторое время жили герои священной истории – Адам, Хавва (Ева), Ибрахим (Авраам), Исмаил. В Мекке родился, жил и начал свою проповедь Мухаммед. В Мекке находится главная святыня мусульман – Кааба. Она представляет собой каменное здание в форме куба со стороной около 15 метров. В восточный угол Каабы вмонтирован заключенный в серебряное обрамление «черный камень», символ могущества Аллаха. ХАДЖ к Мекке предписан всем верующим мусульманам.

МЕЧЕТЬ (арабск. масджид – место поклонения) – у мусульман молитвенное и одновременно общественное здание. Большинство мечетей имеет один или несколько минаретов – башен, с которых провозглашается призыв к молитве. В молитвенном помещении находится михраб – ниша, указывающая направление на Мекку: к ней молящиеся должны обратиться лицом. Около михраба ставится кафедра проповедника – минбар. При входе в мечеть верующие обязательно снимают обувь и совершают ритуальное омовение. Женщины молятся в специально отгороженной части общего зала или на галереях.

МУФТИЙ (арабск. – высказывающий мнение) – высшее духовное лицо у мусульман-суннитов, дающее заключение по вопросам применения ШАРИАТА, именуемое фетвой. Обычно муфтии избираются на съездах духовенства и верующих.

МЮРИД (ученик, добровольный последователь) – «ищущий путь к спасению» мусульманин, посвятивший себя духовному совершенствованию во имя сближения с Богом. Кроме строгого соблюдения всех положенных по исламскому учению правил, мюрид должен стремиться подражать во всем пророку Мухаммеду. Одним из главных путей духовного совершенствования считалось участие в священной войне против «неправоверных». Идея такой войны – газавата – стала одним из основных политических лозунгов мюридов. «Рай есть под тенью шашки, убитый в войне против неверных есть живой и будет он жить в раю, а кто будет бежать – тот есть ничтожный человек, и будущая его жизнь есть ад». Мюрид должен беспрекословно повиноваться своему религиозному наставнику – «мюршиду», быть готовым пожертвовать по его приказу имуществом, семьей, жизнью. Иногда мюридами называли просто рядовых мусульман.

МАЗУМ (арабск. – решенный) – при Шамиле заместитель наиба.

МАСУМ (арабск. – защищенный, охраняемый) – титул правителя Табасарани.

МАХАЛ (арабск. – окрестность) – в Южном Дагестане местное название горского общества.

МЕР (аварск.) – гора.

Продолжение следует