4 августа, 2010

Еще раз о системе ВКО

Сама такая позиция требует анализа и определения состоятельности основных положений данной статьи. Может быть, действительно представители органов стратегического звена управления, ряда НИУ, вузов МО и значительное количество организаций промышленности вели и в настоящее время продолжают вести кропотливую и продолжительную, но никому не нужную работу, «проедая» бюджетные деньги, и необходимо отказаться как от самой идеи, так и от создания системы ВКО?

Может быть, работы, проведенные в рамках еще первого комплексного проекта создания системы ВКО Российской Федерации в 1992–1994 годах с активным участием и самого МАК «Вымпел», а также комплексные исследования, проводимые в настоящее время мощнейшей кооперацией КБ, НИИ и предприятий оборонной промышленности вместе с ведущими НИИ Министерства обороны и тоже с активным участием ОАО «МАК «Вымпел», глубоко ошибочны?

Уже в самом названии статьи противопоставляются понятия «задача» и «система». Насколько это правомерно? В ряде работ, от основополагающих до учебников, приведен широкий спектр определений самого понятия «система». Для рассматриваемой темы важно, что искусственная система никогда не была самоцелью, она является средством решения определенных задач и главное, что определяет систему, – это взаимосвязь и взаимодействие в рамках целого. Если такое взаимодействие существует, то допустимо говорить о системе, хотя степень взаимодействия ее частей может быть различной.

Таким образом, системообразующий фактор, критерий отличия системы от других объектов – наличие связи и взаимодействие элементов. При этом очень важно, чтобы эти связи были существенными, закономерно и с необходимостью определяющими интегративные свойства системы в интересах получения значительного положительного эффекта.

В интересах рассматриваемого вопроса система ВКО – это объединение в одну систему более высокого уровня относительно самостоятельных организационно (в настоящее время), но реально взаимодействующих друг с другом в решении оборонительных задач борьбы с воздушно-космическим противником систем, целенаправленное и последовательное повышение их интеграции (в том числе путем функционально-технического сопряжения) и сбалансированности в интересах более эффективного решения задачи ВКО. Таким образом, противопоставление понятий «задача» и «система» нецелесообразно как в общенаучном, так и в прикладном плане.

Можно было бы привести другие общенаучные определения понятия «система», но с учетом их многочисленности полезнее вспомнить мнение выдающегося философа К. Поппера о том, что «лингвистическая точность представляет собой обманчивый фантом и при решении серьезных проблем следует избегать словесных ухищрений и псевдопроблем». Поэтому будем считать, что в рамках статьи приведенные нами аргументы о соотношении «задачи» и «системы» ВКО пока являются достаточными. Ниже частично они будут развиваться.

Известно, что при использовании даже самого совершенного логического аппарата мало надежды на получение положительного результата решения задачи, если в ее исходных посылках заложены ошибочные положения, поскольку следствия уже содержатся в посылках в скрытом виде. Имея в виду это суждение, продолжим анализ.

Фото: Павел ГЕРАСИМОВ

Основное утверждение прикладного характера, на котором строится обоснование нецелесообразности создания самостоятельной системы ВКО, состоит в том, что ВКО – это общая задача Вооруженных Сил Российской Федерации, для выполнения которой необходимо использовать возможности всех видов и родов войск Вооруженных Сил, решающих более широкий перечень задач, чем задача ВКО. Довод верный, но вывод из него сделан прямо противоположный – якобы «…нет смысла говорить о специализированной системе ВКО со своей системой боевого управления, а есть смысл развивать систему боевого управления Вооруженных Сил, информационные и навигационные системы, системы вооружения всех видов и родов ВС РФ, их взаимодействие друг с другом, чтобы задача ВКО решалась наиболее эффективно».

Хочется подчеркнуть, что Концепция ВКО, в которой определены и требования, и принципы, и этапность создания системы ВКО государства, отнюдь не отрицает стремления к обеспечению единства действий в масштабе всех Вооруженных Сил. Она имеет целью достижение именно этого единства, но не одномоментно, а поэтапно – через объединение пяти относительно самостоятельных систем (ПВО, СПРН, СККП, ПРО и РЭБ) в одну систему более высокого уровня – систему ВКО. Реализация данного этапа создаст конкретные предпосылки для следующих этапов интеграции компонентов Вооруженных Сил Российской Федерации, одним из которых будет система ВКО.

Именно поэтому фундаментальными положениями методологии строительства Вооруженных Сил предусматривается, что оптимизация структуры Вооруженных Сил осуществляется снизу вверх, путем объединения низовых подразделений в компоненты среднего уровня с последующим объединением последних в структуры верхнего, стратегического уровня.

В качестве следующего аргумента автор декларирует, что утверждение о создании системы ВКО путем объединения указанных систем недостаточно корректно, поскольку «задача ВКО… существенно шире, нежели поражение СВКН на траекториях полета».

Однако Концепция ВКО отнюдь не сводит предназначение этой системы только к решению задач поражения СВКН на траекториях. Сам автор, излагая основные положения этого документа, отмечает, что в нем «…указывается на необходимость создания в структуре ВКО систем разведки и предупреждения о воздушно-космическом нападении…»

При этом предупреждение не является сугубо «внутренней» задачей системы ВКО с целью приведения в готовность к применению ее подсистемы поражения и подавления СВКН противника. Это прежде всего предупреждение Верховного главного командования нашей страны в интересах принятия решений на применение Вооруженных Сил в соответствии со складывающейся обстановкой. Данное положение прекрасно известно автору, поскольку приводится им как главная задача СПРН. Реализация концепции предусматривает обобщение в системе разведки и предупреждения о воздушно-космическом нападении всей информации, существующей в указанных пяти системах, с целью перехода на новый, более высокий качественный уровень – единое информационное пространство. Поэтому упрек в ограничении задач ВКО только задачами поражения средств обороны (составной части системы ВКО – подсистемы поражения и подавления) автор с полным основанием может направить в свой адрес, поскольку данное ограничение сконструировано лично им в качестве аргумента дискредитации самой идеи системы ВКО как интегрирующей структуры.

Теперь о введении новой формы применения Вооруженных Сил Российской Федерации – «операции ВКО». Автор вводит это понятие как основную форму боевого применения ВКО, причем делает это даже в рамках статьи весьма поверхностно и без каких-либо обоснований. Такая операция не предусмотрена ни одним официальным документом. Поэтому целесообразность ее введения требует более многоаспектного и развернутого обоснования и, может быть, даже не в четырех абзацах.

В статье предельно расширяются задачи этой операции, включая в них «…поражение (подавление) инфраструктуры, обеспечивающей эффективное боевое применение СВКН противника (информационные и навигационные системы, системы материально-технического обеспечения, аэродромы, стартовые позиции баллистических ракет и ракет-носителей, носители СВКН, в частности авианосцы, системы боевого управления и связи)».

Понятно, что эти задачи могут решать только ударные силы, в первую очередь стратегического назначения, но никак не оборонительные. Потому позже и делаются выводы, что оборонительные системы их решить не могут, а в силу этого и говорить об их объединении не имеет смысла.

Однако ясно, что данные ударные задачи могут решаться только в операции Вооруженных Сил стратегического масштаба, к которой привлекаются как наступательные, так и оборонительные силы, способные вести вооруженную борьбу в воздушно-космическом пространстве.

Силы и средства ПВО г. Москвы и Центрального промышленного района находятся в постоянной и высокой боевой готовности
Фото: Павел ГЕРАСИМОВ

Сводить такую операцию до уровня «операции ВКО» означало бы подчинение целого (задач борьбы с СВКН) части (оборонительным задачам), крайнюю претенциозность представителей ВКО (в данном случае, к счастью, лишь одного представителя – автора анализируемой статьи) относительно ее роли в ведении вооруженной борьбы. Именно поэтому в структуре стратегических действий и нашлось место стратегической воздушно-космической операции Вооруженных Сил Российской Федерации, в которой применяются комплексно как оборонительные силы (в основе своей – как раз силы воздушно-космической обороны), так и ударные силы всех видов Вооруженных Сил.

О стремлении автора подчинить целое лишь части свидетельствует его тезис о том, что «…снижение потерь от боевого применения СВКН может быть достигнуто и путем проведения операции сдерживания (в том числе ядерного) вероятного противника от широкомасштабного применения СВКН… Эта операция может рассматриваться как наиболее эффективная часть операции ВКО».

Здесь уместно отметить, что ядерное сдерживание в соответствии с принятой в этом году Стратегией национальной безопасности Российской Федерации является частью стратегического сдерживания. А последнее «предполагает разработку и системную реализацию комплекса взаимосвязанных политических, дипломатических, военных, экономических, информационных и иных мер, направленных на упреждение или снижение угрозы деструктивных действий со стороны государства-агрессора (коалиции государств)».

Таким образом, сдерживание осуществляется в мирное время и угрожаемый период, чтобы не допустить агрессии противника, применения им своих вооруженных сил и как следствие вынужденного применения нами наших войск. Начало военных действий, тем более переход к ядерному оружию означают крах политики сдерживания. Автор же в стремлении искоренить само понятие системы ВКО крайне неосторожно пренебрегает общеизвестными, казалось бы, положениями и включает широкоупотребительную категорию военно-политического уровня – «сдерживание» в наскоро изобретенное им понятие «операция ВКО».

После этого вывод автора, что «…операция ВКО является частью стратегической операции по боевому применению Вооруженных Сил Российской Федерации в целом», не говоря уже о ряде формальных слабостей в терминологическом отношении, вполне можно рассматривать как противоречащий ранее заявленному по своему смыслу.

Интересно, что в статье ставятся проблемные, на взгляд автора, вопросы относительно воздушно-космической обороны: против каких стран, каков критерий и требования к эффективности и ряд других. Такая постановка, к сожалению, носит характер не конструктивного обсуждения, а обвинений в адрес возможных оппонентов. Ведь на эти вопросы есть ответы не только в закрытых отчетах о НИР, но и в том числе в журнале «Воздушно-космическая оборона». Разумеется, эти ответы можно и нужно обсуждать и критиковать, но делать вид, что таких ответов не существует в природе, наверное, не стоит.

Что касается конкретного определения возможной страны-оппонента или группы стран, то еще в «Основных положениях Военной доктрины», принятых указом президента Российской Федерации 2 ноября 1993 года, отмечалось, что Россия не относится ни к одному государству как к своему противнику. Это положение и поныне является краеугольным камнем внешней политики страны. Имеются развернутые обоснования именно такого подхода к обеспечению безопасности Российской Федерации.

Обратимся к зарубежному опыту. В 2002 году в ядерной доктрине США зафиксировано, что «средства безопасности и противники США в новой ситуации могут быть самыми разнообразными… Ядерные силы США являются главным средством проведения эффективной стратегии сдерживания в отношении широкого круга потенциальных противников в самых различных непредвиденных ситуациях». В национальной военной стратегии США отмечается, что «цели защиты, предотвращения и превосходства являются основополагающими для определения военных возможностей и создания единых сил, которые могут эффективно противостоять внезапно возникающим угрозам в условиях неопределенной обстановки. Данные цели способствуют выработке основанного на возможностях подхода, который в меньшей степени учитывал бы возможности конкретного противника, а делал бы упор на том, как он будет сражаться в будущем».

Концепция ВКО разработана, естественно, с учетом обязательных государственных установок. В одной из статей в журнале «ВКО» прямо указано: «Концепция национальной безопасности и Военная доктрина России принципиально не содержат указаний на страну или коалицию, которые рассматривались бы как вероятные противники».

Безусловно, автор имеет право на свою точку зрения по данному вопросу. Но в этом случае ее целесообразно было бы довести с убедительной аргументацией непосредственно до высшего военно-политического руководства. Однако цель этих доводов другая – опрокинуть планы по созданию системы ВКО, приписав им возможно больше недостатков и непроработанных вопросов.

К числу последних отнесено и отсутствие конкретного критерия эффективности ВКО, без которого невозможен объективный выбор той или иной стратегии развития систем, участвующих в решении задач ВКО. В данном случае также пренебрегаются предложения по данному вопросу, имеющиеся в публикациях журнала «ВКО».

Можно указать в качестве примера на критерий, предложенный в 2006 году: «…обеспечить в рамках международного права при выделенных государством ресурсах максимально возможный уровень противодействия применению в воздушно-космическом пространстве технических систем различного предназначения, представляющих угрозу национальным интересам Российской Федерации».

Действительно, данный критерий не содержит количественно выраженной меры, поэтому можно его объявить неконкретным, несостоятельным и тем самым поставить авторов данного и прочих предложений в интеллектуальный тупик, посчитав какие-либо дальнейшие действия невозможными. На наш взгляд, такие обвинения не могут быть восприняты как обоснованные применительно к системам такого уровня сложности, как система ВКО.

При создании подобных систем, пишет академик Н. Я. Петраков, «…постулат о наличии критерия оптимальности системы (целеполагание) должен быть дополнен постулатом о конечной неопределимости этого критерия и объективной необходимости существования механизма формирования, уточнения и корректировки критерия в процессе функционирования системы… Процесс развития при таком подходе выглядит не только как процесс нахождения кратчайшего пути к четко очерченной цели, но и как одновременный поиск и корректировка целей развития. Этот момент – поиск цели в самом процессе движения и механизм организации поиска – является принципиально новым качественным моментом, отличающим описание очень сложных кибернетических систем от систем, которые являются объектом изучения для специалистов по исследованию операций и смежных дисциплин». Таким образом, «неконкретность» критерия не может быть основанием для отказа от синтеза разнородных систем в одну систему более высокого уровня.

Что касается требований к уровню решения боевых задач, то в данной постановке вопроса, видимо, имеются в виду требования (разумеется, конкретные и количественно выраженные) стратегического уровня ко всей системе ВКО. Этот прием широко распространен в организациях оборонной промышленности как средство поставить в тупик представителей Минобороны и затем, при необходимости, обвинить их в неконкретности, неоднозначности, расплывчатости задачи, что и не позволило создать совершенную систему вооружения.

А ведь это далеко не так. К примеру, в 1997 году президентом РФ была утверждена Концепция строительства Вооруженных Сил, в которой определены минимальные объемы финансирования национальной обороны – 3,5% от ВВП. В дальнейшем они ни разу не достигались. Это означало, что в программно-целевом планировании вместо использовавшегося ранее принципа формирования долгосрочных планов развития ВВТ от задач (на выдаче требований к которым настаивает автор) к финансам предложен и реализован подход «от выделенных ресурсов к множеству альтернативных вариантов решаемых задач».

Фото: Павел ГЕРАСИМОВ

Таким образом, единственный вариант, предложенный исследовательскими организациями по построению системы ВКО, противоречил бы общим методологическим установкам. Облик системы может быть определен лишь по результатам рассмотрения ряда вариантов, на основе выбора из них военно-политическим руководством государства наиболее предпочтительного по количественным и качественным критериям.

Парадокс, но как раз это автор и говорит в конце статьи: «…боевые задачи и требования к уровню их решения для систем ПВО, ПРО и ПКО могут существенно меняться». Однако вначале надо было ошеломить оппонентов заведомо невыполнимым требованием выдачи общих требований в единственном варианте. То есть столь необходимое, как утверждалось ранее, определение критерия эффективности как целевой функции оказывается вовсе не нужным. Выполнив эту задачу, автор переходит к изложению конкретных частных задач существующих систем (СПРН, СККП, ПРО, ПКО). При этом подчеркивается, что эти системы следует оградить от поползновений со стороны ВКО, для которой задачи с такой степенью конкретности не сформулированы.

В данном случае автор, безусловно, прав, поскольку известно, что «задачи на верхнем уровне трудно поддаются количественному измерению. Чем ниже уровень, тем более четким становится понятие меры эффективности, поскольку более строго формулируются задачи, что позволяет измерять их количественно». Именно такой подход способствует процессу интеграции средств и систем с целью достижения синергетического эффекта. Но почему для этого должны сохраняться в неприкосновенности существующие системы (СПРН, СККП, ПКО, ПРО), обоснований не приводится, а лишь излагаются о них конкретные и хорошо известные специалистам сведения.

Наибольший интерес представляет тема организации противоракетной обороны. При этом важно отметить, что имеется в виду оборона от баллистических ракет (как нестратегических, так и стратегических), а также борьба с низкоорбитальными космическими аппаратами военного назначения, аэробаллистическими и гиперзвуковыми целями. Однако задача противоракетной обороны от крылатых ракет как задача ПРО вообще не рассматривается.

Группировка сил и средств ПВО-ПРО г. Москвы и объектов Центрального промышленного района (ЦПР) от ударов стратегических и нестратегических БР рассматривается лишь как элемент группировки перспективной ПРО РФ. Но сама эта формулировка внутренне противоречива: если это силы и средства ПВО-ПРО, то почему их задачи ограничиваются борьбой только с БР, почему не предусматривается реализация «ПВО-потенциала» по борьбе с аэродинамическими целями – крылатыми ракетами, беспилотными летательными аппаратами, самолетами тактической, авианосной и стратегической авиации?

Ведь эти средства нападения могут быть применены как в ядерной, так и в обычной войне, причем удары этими средствами в обычной войне представляются менее фантастичными, чем даже ограниченные удары стратегическими БР, тем более ядерными. Кроме того, силы и средства ПВО г. Москвы и ЦПР находятся в реальной, постоянной и высокой боевой готовности, которая, по нашим представлениям, несравнима с готовностью системы ПРО РКО. Односторонняя оценка универсальных систем ПВО-ПРО, к сожалению, подчеркивает тенденциозность подачи материала.

Создание же системы ВКО как раз предусматривает комплексное решение задачи борьбы со всеми средствами воздушно-космического нападения. При этом огневой компонент может включать как средства ПРО РКО (в перспективе – средства, продолжающие их линию), так и ЗРК. Причем одним из важнейших направлений развития ЗРК является как раз придание им возможностей борьбы с ОТР, БРСД и ГЗЛА.

В этом случае противоракетные возможности будут развитием возможностей противовоздушных и включать в предназначение такой группировки только задачи ПРО было бы как минимум некорректно. Эти средства и системы объединяются вместе со средствами РЭБ в единую систему поражения и подавления с целью более гибкого использования сильных сторон составляющих систем и массирования воздействия по тем или иным СВКН в соответствии со складывающейся обстановкой.

Информационное обеспечение этой системы предусматривается осуществлять системой разведки и предупреждения, включающей как информационные средства РКО и продолжающие их линию, так и информационные средства ПВО и их модификации с возможностью последующего взаимного использования конструктивных решений. Система управления и обеспечения, которая охватит указанные системы, превратит эти ранее самостоятельные средства в единую систему ВКО (а не только ПРО) г. Москвы и Центрального промышленного района.

Следующим элементом перспективной ПРО РФ автор считает группировки сил и средств ПВО-ПРО важнейших объектов и войск в районе конфликтов от ударов нестратегических БР. Поскольку в подзаголовке его статьи сообщается, что излагаются направления развития систем ракетно-космической обороны, то поневоле напрашивается вопрос: какие группировки ПРО имеет в настоящее время ракетно-космическая оборона в приграничных районах и что, собственно, предлагается развивать?

Насколько известно авторам данной статьи, в приграничных районах в настоящее время развернуты группировки противовоздушной обороны, включающие силы и средства ВВС (представленные, например, бригадами ВКО), СВ и флота. Автор предлагает включить их в состав РКО и ограничить их задачи только противоракетной обороной?

Но Концепция ВКО предусматривает реальное (а не только по названию) превращение их в группировки ВКО, которые будут иметь определенные способности ПРО за счет совершенствования ЗРС/ЗРК и информационных систем. Но эти способности в условиях имеющихся и прогнозируемых экономических реалий будут сбалансированы с возможностями по решению задач противовоздушной обороны с учетом степени опасности и массовости различных типов СВКН.

Во внутренних районах страны, видимо, предлагается такая же передача в состав РКО бригад ВКО, а также сил и средств войсковой ПВО и ликвидация или же существенное снижение их возможностей по противовоздушной обороне для построения группировок ПРО от нестратегических баллистических ракет. На наш взгляд, очень трудно представить себе, что подобные преобразования могут быть в реальности.

Вряд ли здесь имеют место заблуждения авторитетного ученого. Рассматриваемая статья скорее тенденциозно направлена на защиту ведомственных интересов, сохранение и укрепление существующего обособленного положения систем ракетно-космической обороны. Критические замечания в адрес основных положений Концепции ВКО в большей степени содержат нелояльные приемы и аргументы спора и не способствуют конструктивной дискуссии.