13 октября, 2014

Мировая космонавтика: трансформация или смерть?

В последнее десятилетие складывается новая модель ракетно-космического производства (Space 2.0), все решения в рамках которой направлены именно на снижение себестоимости. Однако Space 2.0 не открывает новых задач и не формирует новых рынков, вся тяжесть финансирования космических программ, как и 60 лет назад, остается на соответствующих государствах, которые утратили внешне и внутри политические, экономические и технологические мотивации к развитию космонавтики. Это грозит постепенным затуханием космических программ человечества. Нужны неординарные (как и в 1950-х гг.) инициативы. Необходим переход к Space 3.0.

Критическая масса вопросов

Социологические опросы неизменно показывают, что большинству россиян небезразлична судьба отечественной космонавтики. Здесь едины и специалисты, посвятившие космосу годы своей жизни, и люди старших возрастов, для которых великие космические успехи – это воспоминания родом из детства, и молодежь, для которых слова, что «мы в космосе и балете впереди планеты всей», – вдохновляющий ум и сердце патриотический миф.

“ Ни для кого в России не секрет, что отечественная космонавтика находится в тяжелейшем кризисе: кое-кто даже уверен, что «точка невозврата» уже пройдена ”

При этом космонавтика находится в тяжелейшем кризисе: кое-кто даже уверен, что «точка невозврата» уже пройдена. И для подобных суждений оснований достаточно, даже если ориентироваться только на то, что сообщают средства массовой информации. Падают ракеты; спутники, все же выведенные на орбиту, выходят из строя задолго до завершения гарантийного срока; «перспективные» проекты столь долгосрочны, что даже эксперты не помнят, где у них начало. А есть еще кадровые проблемы. Отрасль «стареет». «Реформаторские» 1990-е гг. практически полностью выбили из отрасли тех, кому сейчас было бы 40–50 лет и которые на сплаве сил и опыта составили бы основу для развития. Молодежь в отрасли не задерживается. А за что держаться, когда предлагается «еще раз» модернизировать разработки 50-летней давности?

У экспертов давно уже было понимание, что решение растущих как снежный ком проблем невозможно без глубокой реформы. И такая реформа после слишком многих лет обсуждений стартовала 2 декабря 2013 г., когда президент России подписал указ «О системе управления ракетно-космической отраслью». В основу отраслевой реформы были положены два тезиса. Первый – разделение функций Заказчика и Исполнителя государственных космических проектов (ранее обе эти функции выполнялись де-факто Федеральным космическим агентством (Роскосмосом), которое и формировало космический бюджет, и распределяло его между проектами и подведомственными предприятиями, и принимало у них сделанную работу). Второй – интеграция национальных компетенций в части разработки и производства ракетно-космической техники в рамках одной структуры – вновь образуемого ОАО «Объединенная ракетно-космическая корпорация».

Приступая к реализации реформы и выбору стратегических целей развития отечественной космонавтики, прежде необходимо глубоко понять проблемы и перспективы мировой космонавтики, поскольку первая лишь часть последней. Фото: Вадим Савицкий

Но приступая к реализации реформы и выбору стратегических целей развития отечественной космонавтики, прежде необходимо глубоко понять проблемы и перспективы мировой космонавтики, поскольку первая лишь часть последней. (Хотя есть и те, кто сам уверен и уверяет других в том, что российская космонавтика может выжить и конкурентоспособно развиваться, оставаясь «натуральным хозяйством» и в национальной капсуле, наглухо задраенной от остального мира и других отраслей национальной экономики.)

Настоящая статья как раз и посвящена поиску и вычленению сути проблем и вопросов, накопившихся в мировой космонавтике. Среди них, например, такие: чем объяснить невероятный инновационный подъем космонавтики в течение двух первых десятилетий 1950–1969 гг. и последующий за этим резкий инновационный провал, длящийся и поныне?

В последние два десятилетия много разговоров о «коммерческом буме космических технологий» и «небывалом росте космических рынков» – это наряду с военными применениями космоса выдвигается как главный аргумент к продолжению вливания в космические программы десятков миллиардов долларов бюджетных средств по всему миру. Но если есть коммерческий успех, то причем здесь бюджет? Инициатива переходит от государства к бизнесу, а расходы – от бюджета к частным инвестициям. Где истории успеха бизнесменов от космоса? А если все же процесс коммерциализации космонавтики не идет, то в чем причины несовпадения космических ожиданий и бизнес-повседневности? Каковы (и есть ли) факторы роста частных инвестиций в космические технологии?

В 1990-е гг. космические отрасли США и ЕС практически синхронно прошли через глубокие структурные трансформации. Каковы были цели реформы? Были ли эти цели достигнуты? Хотя даже на первый взгляд очевидно, что за эти 20 лет не появилось новых проектов, по своей инновационной мощи сравнимых с прорывами двух первых космических десятилетий.

После 20 лет инновационного космического прорыва наступил резкий спад. Фото: Вадим Савицкий

В последние годы много и многие говорят об успехах так называемой частной космонавтики, считая это наступлением новой эры и панацеей от всех бед. Но что такое «частная космонавтика», ведь Boeing, Lockheed Martin и EADS тоже частные компании? И обоснованны ли эти ожидания?

В России и в мире уже несколько десятилетий идут бурные дискуссии между сторонниками и противниками идей «возвращения на Луну» и «колонизации Марса». Есть ли тут реальный (а не вкусовой) повод для спора? Кто и почему в нем должен победить?

Сегодня у человечества много проблем на Земле: истощение ресурсов, деградация экологии, экономический и культурный тупик глобального общества сверхпотребления. Многие из этих проблем угрожают самому существованию человечества как биологического вида. В этих условиях стоит ли тратить усилия и огромные ресурсы на космические программы? Зачем человечеству космос?

“ Мировая космонавтика (а не только российская) также находится в глубочайшем кризисе, имеющем не частный технологический, экономический или кадровый, а системный характер ”

И еще одно предварительное замечание. Автор любит космонавтику и искренне желает ей вновь вернуться на путь развития, но именно поэтому «говорит правду, всю правду и ничего, кроме правды», даже если она горька и ведет к жестким оценкам относительно и текущего состояния, и возможных перспектив мировой космонавтики.

Резюме по разделу. Про космонавтику написаны гималаи материалов технического, биографического, футурологического, научного, околонаучного и псевдонаучного и иного содержания. Но автор не встречал материалов, ставящих вопрос о том, что мировая космонавтика (а не только российская) находится в глубочайшем кризисе, имеющем не частный технологический, экономический или кадровый, а системный характер. Для поиска выхода из кризиса надо в первую очередь найти и осознать его первопричины.

Space 1.0: Мы помним, как все начиналось

На первом этапе своего развития – в 1950–1960-е гг. основной и по факту единственной моделью (можно сказать, бизнес-моделью) развития мировой космонавтики была модель «Специализации». Для советской космической программы максимально наглядным образом «Специализации» является Совет главных конструкторов, в котором каждый участник отвечал за свое «главное» направление: Алексей Богомолов – радиотелеметрические системы и системы траекторных измерений, Михаил Рязанский – радиотехнические системы ракет-носителей и спутников, Николай Пилюгин – автономные системы управления ракет-носителей, Сергей Королев – ракетоносители, спутники и пилотируемые космические корабли, Валентин Глушко – главный конструктор ОКБ-456, разработка ЖРД, Владимир Бармин – технические и стартовые комплексы ракет-носителей, Виктор Кузнецов – гироскопические командные приборы.

«Специализация» продолжалась и на втором уровне кооперации, и на третьем. Более того, если возникала какая-то неожиданная новая техническая проблема, то наиболее частым ее решением было создание нового или перепрофилирование существующего предприятия. Так в орбиту космических программ втягивались все новые и новые организации, предприятия, институты, конструкторские бюро.

Основной недостаток космонавтики Space 1.0 – очень высокая себестоимость конечной продукции. Фото: ESA

Именно модель «Специализации», в основе которой лежало множество точек приложения ресурсов государства, человеческих сил и ума, позволила, начав в 1945 г. практически с нуля, в кратчайшие исторические сроки (за 10–15 лет) разработать тысячи и тысячи инновационных решений в самых разных технологических и научных направлениях, создав ракето- и спутникостроение, ракетное двигателестроение, пилотируемую космонавтику. Этот инновационный взрыв обеспечил невероятный рост космической активности в СССР и США, а также невероятную скорость расширения спектра космических программ. Будем именовать эту «первую космонавтику» космонавтикой Space 1.0.

«Специализация» в космонавтике создала и мультипликативный социально-экономический эффект. С нуля были созданы целые новые высокотехнологичные отрасли экономики, новые научные направления и институты, качественный толчок получило техническое и естественно-научное образование. Высокие требования к производственной и технологической дисциплине, характерные для космических программ, постепенно, как круги по воде, расходились по всей экономике. Огромным был внешнеполитический и внутриполитический эффект. Это действительно были космическая гонка и идеологическое соревнование двух сверхдержав за мировое лидерство. Поэтому не будет преувеличением утверждать, что «СССР до начала космической программы Королева и через 20 лет после этого – это две качественно разные страны».

Однако у любой медали – две стороны. Платой за высочайшую скорость инновационного развития и сверхмультипликативный социально-экономический эффект стали недостатки, присущие модели «Специализации»:

• огромная многоуровневая кооперация при реализации космических программ;
• уникальность большинства продукции и комплектующих: они разрабатываются специально для космических программ и используются только в них;
• необходимость в практически «неограниченных» инвестициях в силу наличия тысяч объектов для инвестиций.

Закономерными следствиями этих врожденных недостатков стали, во-первых, высочайшая себестоимость выпускаемой по сути поштучно ракетно-космической продукции от комплектующих до конечной продукции: ракет-носителей и космических аппаратов. Во-вторых, потребность в огромных инвестициях и высочайшие операционные расходы в условиях отсутствия космических рынков предопределили, что единственным инвестором и заказчиком космонавтики могло быть только государство, промышленный бизнес (в США) и «красные директора» (в СССР) выступали только как исполнители государственных заказов.

“ «Видеть собственными глазами, чувствовать и судить, не поддаваясь внушению сиюминутной моды, иметь возможность выразить все, что видел и ощутил, одной хлесткой фразой или даже хитроумно подобранным словом – это ли не славно?». Альберт Эйнштейн ”

А какой интерес к космонавтике был у производителей – капитанов экономики? Для ответа надо посмотреть на космические программы глазами бизнеса 1950-х гг., то есть до наступления «эры перепроизводства, маркетинга и сверхпотребления». В эти годы еще действовал закон, сформулированный французским экономистом Ж. Б. Сэем в XIX веке: «Все, что произведено, будет продано». В этих условиях космические программы были чрезвычайно интересны производителям: они обеспечили продолжение масштабных государственных заказов для огромного военно-промышленного комплекса, созданного в ходе Второй мировой войны, и множества других отраслей. Для бизнеса тех лет государство – «самый лучший потребитель». Более того, промышленники СССР и США смогли капитализировать в свою выгоду огромный духовный и интеллектуальный подъем ученых, конструкторов, инженеров, победивших в самой страшной в истории человечества войне.

Но почему после 20 лет инновационного космического прорыва наступил резкий спад? И почему ключевой частью космического проекта стал именно полет человека в космос и пилотируемая космонавтика в целом? Здесь нет точного ответа – вот лишь авторская версия.

После Второй мировой войны перед человечеством как биологическим видом встали два глобальных вызова (и впервые в истории эти вызовы были рукотворными). Первый вызов – угроза «физического уничтожения» всего человеческого рода в огне третьей мировой войны – уже ядерной. Второй вызов – угроза «уничтожения человеческой души» в результате почти смертельной психологической травмы, нанесенной прошедшей Второй мировой войной: пятьдесят миллионов погибших, десятки миллионов участников боевых действий, сотни миллионов по всему миру переживших нечеловеческие страдания.

Космическая связь попала «под каток» бурно развивающихся на Земле информационных и телекоммуникационных технологий и проигрывает одну рыночную позицию за другой. Фото: ESA

И именно космонавтика ответила на оба этих глобальных вызова. Две космические державы – СССР и США создали (каждая свой) ракетно-ядерный щит, что во многом сняло угрозу горячей войны – третьей мировой войны на полное взаимоуничтожение. А реализация таких проектов, как «первый человек в космосе», «первый человек на Луне», имевших историческое и общечеловеческое значение, позволила всему человечеству вновь вернуть веру в человеческое достоинство.

Но как только (к 1969 г.) эти два глобальных вызова были разрешены, и космонавтика как Большой Общечеловеческий Проект выполнила свою Сверхзадачу, сверхмощный инновационный технологический взрыв, связанный с прорывом человека в космос, закончился. Почему так произошло? Людям с религиозным сознанием ответ очевиден, атеистам ответ найти сложнее. Возможно ли повторение «космического прорыва»?

Резюме по разделу. Основной недостаток космонавтики Space 1.0 – очень высокая себестоимость конечной продукции, есть оборотная сторона изначально выбранной бизнес-модели, основанной на максимальной специализации (и следовательно, иерархической и разветвленной кооперации) уникального космического производства. В начальный период это позволило в неимоверно краткие сроки достичь государственных (СССР и США) и общечеловеческих целей, но снижение себестоимости в рамках модели Space 1.0 принципиально невозможно.

Space 1.1: Первая попытка вырваться из замкнутого круга

Новый этап в развитии мировой космонавтики как модели производства, начавшийся в середине 1980-х гг., был призван разрешить ставшую уже очевидной всем главную (и как показано ранее, врожденную) проблему космонавтики Space 1.0 – высочайшую себестоимость конечной продукции – ракет-носителей и спутников. Представлялось, что именно здесь ключ к привлечению в космонавтику огромных частных инвестиций и бурного развития коммерческих космических проектов.

Фото: ESA

Надо сказать, что такие цели, в частности кардинально – в несколько раз – снизить стоимость выведения грузов в космос, ставились и ранее. Например, именно это было одной из главных целей программы Space Shuttle. Разработчики проекта предполагали, что это будет достигнуто за счет многоразовости использования ряда дорогостоящих элементов ракеты-носителя и космического корабля. Но в ходе реализации проекта Space Shuttle цель не была достигнута. Более того, стоимость запуска и относительная стоимость выведения полезного груза еще более возросли: операционные расходы на один полет «космических челноков» обходился американскому бюджету в сумму около 500 млн., а с учетом всех затрат – в 1,3 млрд. долл.

В основу снижения себестоимости предполагалось положить стандартные принципы бизнес-оптимизации, направленные на формирование и усиление так называемых внутренних конкурентных преимуществ. Согласно самым современным на тот момент (в 1980-е гг.) теориям и практикам стратегического управления, в частности трудам Майкла Портера, для снижения себестоимости требовалось обеспечить «эффект масштаба» (достигается укрупнением компании), «эффект вертикальной интеграции» для цепочки создания потребительской ценности, «эффект синергии» рыночной, процессной, технологической (устранение дублирования, взаимоусиление компетенций и другое). В 1980-е и 1990-е гг. это был мейнстрим бизнес-мысли: компании из самых разных отраслей прошли через такие трансформации, и многим из них действительно смогли кратно снизить себестоимость производства.

Действуя строго в рамках теории стратегического управления, «космические оптимизаторы» в кратчайшие для такого бизнеса исторические сроки (за 10–15 лет) смогли создать крупные ракетно-космические холдинги, реализующие на практике указанные принципы: «эффекта масштаба», «эффекта вертикальной интеграции», «эффекта синергии». Дополнительно, учитывая, что ракетные и космические программы имеют длительные циклы разработки и производства, высокие рыночные риски и большую инвестиционную емкость, созданные крупные вертикально-интегрированные, синергетически увязанные ракетно-космические компании в целях снижения корпоративных рисков были включены (в качестве «младших братьев») в состав еще более крупных военно-промышленных и высокотехнологичных интегрированных структур.

Именно так к началу 2000-х гг. возникли американские корпорации Lockheed Martin и Boeing и их главный конкурент – европейский концерн EADS (сегодня Airbus-group). При этом так как стратегические законы бизнеса столь же универсальны, что и физические законы, то все три указанные компании получились, как близнецы-братья:

• объемы продаж на уровне 50–60 млрд. долл. ежегодно («эффект масштаба»);
• авиационное (военное и гражданское), различное военное и космическое производство («эффект синергии»);
• доля космической продукции в корпоративных продажах на уровне около 10% (снижение корпоративных рисков);
• в составе космической компоненты производство ракет-носителей и спутников, услуги по запуску («эффект вертикальной интеграции»).

Казалось, задача решена: себестоимость производства просто обязана пойти вниз, что откроет дорогу в космос для бизнеса (сняв обузу с государственного бюджета). Но…

Во-первых, известный факт, что у крупных компаний больше ресурсов для инноваций, чем у среднего и малого бизнеса, но сами инновационные процессы в них идут относительно медленнее. Во-вторых, чем меньше компаний на рынке, чем он больше закрыт от посторонних – а космические рынки всех стран именно таковы, тем ниже уровень рыночной конкуренции, тем меньше стимулов к технологическим и управленческим инновациям – априори рискованным и затратным. А нет инноваций – нет и снижения себестоимости. В результате декларируемая цель бизнес-оптимизации не была достигнута: снижения себестоимости космического производства не произошло.

Фото: Вадим Савицкий

Более того, в условиях закрытости национальных космических рынков (продукции военного и двойного назначения) и того, что государственный заказ продолжал обеспечивать 70–80% космического производства, снижение уровня национальной конкуренции как результат фактического уменьшения числа производителей конечной космической продукции до двух (США) или даже одного (ЕС) вскоре привело к увеличению себестоимости.

Для примера: стоимость запуска новых ракет-носителей (безусловно, технически совершенных) компаний Lockheed Martin (Atlas V) и Boeing (Delta 4) составляет не менее 300 млн. долл., что более чем в три раза выше, чем у конкурента – российского «Протона-М». В такой ситуации «тяжелые» ракетоносители от американских компаний, ведущих свою космическую историю от 1940-х гг. и прошедших бизнес-оптимизацию в 1990-х, неконкурентоспособны на открытом и глобальном рынке запусков. Как следствие в середине 2000-х было принято решение просто «убрать» их с рынка, оставив только для запуска военных и государственных космических нагрузок.

Не лучше ситуация у космического подразделения европейского концерна EADS и его технически совершенного ракетоносителя Ariane 5. Рыночная цена запуска одного спутника – более 120 миллионов долларов (как правило, одновременно запускаются два), но секрет Полишинеля, что каждый коммерческий запуск Ariane 5 дотируется из бюджета Европейского космического агентства (то есть де-факто из бюджета стран Евросоюза).

Схожие процессы оптимизации структуры в 2000-х гг. прошли в космической отрасли Китая. Решениями государства основные производственные и конструкторские активы страны были объединены в две государственные промышленные корпорации (China Aerospace Science and Technology Corporation – CASC и China Aerospace Science and Industry Corporation – CASIC). Но говорить здесь о рыночном ценообразовании или рыночной конкуренции нет оснований, хотя для поддержания конкуренции между государственными корпорациями используется более общий феномен, имеющий исключительно китайскую природу – стимулируемую верховными властями конкуренцию между отдельными китайскими провинциями.

Резюме по разделу. Основная цель бизнес-оптимизации космического производства, прошедшей в США и Евросоюзе в 1990-е, а в Китае в 2000-е, не достигнута: запланированного снижения себестоимости космической продукции не произошло. Более того, в ряде случаев она даже выросла как прямое следствие снижения (в результате укрупнения компаний и, значит, уменьшения их числа) уровня конкуренции на национальном уровне за государственные космические заказы. Таким образом, бизнес-оптимизация де-факто оказалась не новым этапом развития мировой космонавтики, а лишь новой формой прежнего Space 1.0, то есть Space 1.1.

Прямое следствие этого – сохранившаяся незаинтересованность бизнеса в инвестициях в космонавтику. Большие частные инвестиции в космос не пришли – расходы на космические программы остались лежать на государстве. Космонавтика не вернулось на путь инновационного развития, бывшего в 1950-х и 1960-х гг.

И тогда можно утверждать, что способ реформирования мировой космонавтики в 1980-х гг. был выбран неверно. Нельзя достичь снижения себестоимости космического производства только оптимизируя структуру отрасли, но не меняя сложившуюся модель производства.

Эти выводы крайне важны для России, которая сегодня реализует реформу космической отрасли, главными направлениями которой как раз является бизнес-оптимизация. Следует уже сейчас ясно понимать, что хотя бизнес-оптимизация российской космической отрасли необходима («конкуренты» прошли этот процесс 10–20 лет назад), возможности такой реформы ограничены: в частности, снизить себестоимость космического производства невозможно. Не следует ожидать, что и отреформированная российская космонавтика заинтересует отечественный бизнес. Не будет и всплеска инновационной активности.

Инновации или смерть!

Innovacion o la muerte!

Ошибка в выборе способа реформирования отрицательно сказалась на дальнейшем развитии мировой космонавтики.

В начале 1990-х гг. на волне провозглашенного «конца истории» космонавтика, освободившись от оков идеологического соревнования сверхдержав, также решила жить по законам «рынка». Но оказалось, что бизнес-оптимизация не мотивирует к инновациям, поэтому неинновационная космонавтика в 1990-х и 2000-х гг. вчистую проиграла рыночно-технологическое соревнование альтернативным решениям – воздушным и наземным технологиям, сдает одну рыночную позицию за другой.

Более того, открытая конкуренция выявила неустранимые недостатки всех космических решений относительно альтернативных продуктов и услуг:

• высокую себестоимость (об этом сказано ранее);
• высокие абсолютные размеры инвестиций в проект;
• неремонтопригодность космического аппарата на орбите;
• немодернизируемость космического аппарата на орбите.

Несколько наглядных примеров проигранных космонавтикой конкурентных поединков.

Сегодня в мире действуют четыре системы персональной спутниковой связи: Iridium, GlobalStar, Thuraya, Orbcomm. Суммарно – это более 140 спутников на орбите и более 15 млрд. долл. инвестиций. Также суммарно абонентов этих четырех систем в мире по всему миру – около 1 млн. Для сравнения, у наземной подвижной (мобильной) связи сегодня почти 7 млрд. абонентов. Соотношение 1:7000. Риторический вопрос: какая технология – космическая или наземная рыночно успешнее?

Другой наглядный пример. Геостационарные спутники связи чрезвычайно дороги – от 100 млн. до 500 млн. долл. Плюс их запуск на геостационарную орбиту обходится еще в среднем около 100 млн. Казалось бы, что при таких огромных начальных инвестициях инвестору просто необходимо, чтобы спутник связи работал на орбите как можно дольше, например более 20 лет, но…

На Земле телекоммуникационные и информационные технологии в последние десятилетия переживают небывалый инновационный и рыночный бум, который год от года только усиливается. Достаточно вообразить две картины, где гаджеты на изображениях разделяют как раз 20 лет. Слева – лучшая потребительская электроника образца 1993 г.: компактный компьютер Apple Newton, видеокамера JVC, лэптоп Macintosh, сотовый телефон, фотоаппарат Polaroid, аудиоплеер Sony Walkman, электронные часы, пейджер. Их общая стоимость – более 10 тыс. долл. Справа – «просто» iPhone 4-го образца 2013 г. стоимостью менее 1 тыс. долл. Он «умеет» все, что умели лучшие гаджеты 1993 г., и еще много чего сверху, но стоит в 10 раз дешевле, в размерах, массе и удобстве пользования разрыв еще ощутимее. И снова риторический вопрос: «Вам все еще нужен спутник связи, спроектированный и запущенный 20 лет назад?».

Сегодня процесс идет еще дальше: понимая востребованность и привычность постоянного доступа в Интернет даже для самого обычного гражданского потребителя, бизнес-задачу – предоставить глобальный доступ к Интернету – поставили перед собой самые инновационные компании мира Google с проектом Project Loon – флотилией стратостатов, и альянс, возглавляемый Facebook, с проектом Internet.Org с флотилией высотных БПЛА – оба проекта – это по сути воздушные роутеры связи, использующие энергию Солнца, что позволяет им годами не опускаться на Землю.

Таким образом, космическая связь просто попала «под каток» бурно развивающихся на Земле информационных и телекоммуникационных технологий… и проигрывает одну рыночную позицию за другой. Это только бизнес – ничего личного.

На данный тезис зачастую можно слышать возражение, что объемы рынка космической связи растут. Однако при этом забывается, что темпы роста рынка связи на Земле кратно выше. В этой ситуации рост рынка космической связи есть лишь производная от роста рынка связи в целом, и все факторы этого роста лежат вне космической отрасли. Сегмент космической связи растет так же, как растягивается поверхность надуваемого воздушного шарика.

“ Печальная рыночная судьба стать уже в ближайшие годы нишевым рынком неизбежна для другого важного сегмента космонавтики – наблюдения Земли из космоса ”

Печальная рыночная судьба стать уже в ближайшие годы нишевым рынком неизбежна для другого важного сегмента космонавтики – наблюдения Земли из космоса (ДЗЗ). Юридические барьеры на пути массового использования технологий БПЛА в интересах гражданских потребителей будут постепенно, но активно сниматься начиная уже с этого года. При этом сами технологии разработки и производства БПЛА массой от нескольких тонн до нескольких десятков граммов, а также их использования для решения задач наблюдения уже отработаны в рамках военных программ. В ближайшие год-два следует ожидать массированного рыночного наступления «воздушных» технологий наблюдения: они проще, дешевле, надежнее, ремонтопригодны и модернизируемы, просто индивидуализируются под требования пользователя (по месту, времени, разрешению).

Позднее (через 3–5 лет) ребром встанет вопрос о рыночной позиции спутниковой навигации.

Последний и крайне показательный пример уже в сфере пилотируемой космонавтики. 12 сентября 1961 г. президент США Джон Кеннеди, глубоко потрясенный и уязвленный, как и весь американский народ, тем, что СССР уже дважды обогнал США, первым запустив спутник и первым отправив в космос человека, объявил о том, что до конца десятилетия именно американец первым ступит на Луну и живым вернется обратно. Грандиозная и сверхамбициозная, а также, безусловно, сверхинновационная задача была успешно решена: 20 июля 1969 г., то есть через восемь лет астронавт Нил Армстронг сделал «первый маленький шаг» по Луне.

Прошло более 35 лет, и очередной президент США Джордж Буш объявил о новой лунной программе: американцы должны были вернуться на Луну к 2020 г. Это была заведомо более скромная задача, чем в 1961 г., ведь на ее решение отводилось в два раза больше времени – почти 15 лет. Прошло шесть лет после объявления программы, и следующий президент США Барак Обама был вынужден ее приостановить, поскольку за эти годы не было сделано практически ничего. Более того, американские космические компании, те самые «бизнес-оптимизированные» Lockheed Martin и Boeing, получив бюджетные деньги, не стали изобретать велосипед и заниматься «рискованными инновациями», а приступили к перелицовке «хорошо известного старого»: адаптацией под новые задачи технологий и решений программы Space Shuttle.

Одна страна (США), но 40 лет спустя, на качественно ином уровне развития всех технологий, космических знаний и опыта. Два схожих по цели проекта – достичь Луны. Но какие разные судьбы. Почему же США не удалось сделать того, что 40 лет назад удалось?

Резюме по разделу. Рыночная судьба мировой космонавтики в 1990-х и 2000-х гг. однозначно доказывает: сегодня главная проблема мировой космонавтики – не оптимизация расходов, а низкий уровень инновационной активности.

Space 2.0: «Частная космонавтика» или попытка № 2

В 2000-е гг. была предпринята новая попытка снизить себестоимость производства и одновременно вернуть космонавтику в инновационные лидеры. В космонавтику пришли новые люди: молодые бизнесмены, сделавшие себе имя и состояние в различных высокотехнологичных отраслях (не в финансах).

Первое, что они сделали для снижения себестоимости, – отказались от исходной модели «Специализации» и вернулись «в прошлое» – перешли по сути к «натуральному космическому хозяйству». В основе него всего три принципа. Первый – все, что могу, делаю сам. Это кардинально снизило размеры космической кооперации и послужило важным фактором удешевления производства, а также упростило ключевой процесс управления надежностью (качеством). Второй – отказ везде, там, где это возможно, от специализированных космических решений. Третий – строительство новых (а не реконструкция существующих) космических производств, используя все последние технологические достижения.

И в этот раз получилось: стоимость пуска «тяжелой» ракеты-носителя Falkon 9 молодой компании Space X уже сейчас почти в пять раз ниже, чем «тяжелых» изделий американских старожилов из Space 1.1 – Delta 4 (Boeing) и Atlas V (Lockheed Martin). А британская компания SSTL, начинавшаяся как университетская лаборатория производства микроспутников, составила реальную конкуренцию «великолепной пятерке» мировых грандов спутникостроения – Boeing, Lockheed Martin, EADS Astrium, Loral Space, Thales. Именно SSTL доверено производство модулей полезной нагрузки для спутников европейской навигационной системы Galileo.

Таким образом, качественное изменение модели производства обеспечило нужный результат, поэтому эту космонавтику можно смело именовать Space 2.0. Иногда этот этап развития космонавтики именуют «частной космонавтикой». Однако такое наименование неточно отражает суть произошедшего, поскольку компании этапа Space 1.1 (Boeing, Lockheed Martin, EADS) по форме владения также являются частными компаниями.

Все хорошо со Space 2.0, но, как всегда, есть одно но…

Производство космической техники (ракет-носителей и спутников) осталось все так же «штучным», поскольку Space 2.0 не создает новых возможностей для потребителей и бизнеса, не формирует новых масштабных рынков. Основной заказчик компаний Space 2.0 тот же, что и у Space 1.0 (1.1), – государство. Де-факто Space 2.0 предлагает государственным и коммерческим заказчикам ту же продукцию – ракеты-носители и спутники, что и Space 1.1, но кратно дешевле и за меньшее время.

Далее ситуация с компаниями из списка Space 2.0 может развиваться в рамках трех сценариев.

В первом сценарии компании Space 2.0 – это любовно и системно выращиваемые национальными космическими агентствами инновационные космические команды, которые далее, как молодой привой, должны вдохнуть новую жизнь в «могучие, но старые деревья» – компании Space 1.1. Так, компания SSTL уже приобретена EADS Astrium, хотя пока и оставлена самостоятельной. А «молодая и успешная команда» из Space X может стать кадровым ядром нового Большого Космического Проекта США, осуществляемого, как и всегда до этого, совместными усилиями Boeing и Lockheed Martin.

Во втором сценарии компании Space 2.0 как заведомо более конкурентоспособные по цене постепенно вытеснят из государственных контрактов компании Space 1.1. Государство при этом получит существенную экономию и возможность начать наконец-то процесс снижения космических бюджетов. Крупные компании из Space 1.1 вряд ли будут активно этому препятствовать, ведь космические направления для них не только всего 10% корпоративных продаж, которые могут быть им компенсированы в рамках других государственных оборонных программ, но и как «чемодан без ручки»: тяжело (дорого) и рискованно нести, но бросить нельзя – государство не позволит.

Третий сценарий развития Space 2.0 наиболее интересный и инновационный – о нем речь и пойдет далее.

Резюме по разделу. Космонавтика Space 2.0 состоялась. Кардинальный пересмотр и отказ от исходной производственной модели «Специализации» позволил достичь одной из основных целей развития – снижение себестоимости космического производства. Однако переход Space 2.0 не ведет к расширению спектра космических проектов, сфер применения космических технологий, крупный бизнес не видит в космонавтике новых перспектив, государство остается инициатором, бенефициаром и основным инвестором космических программ.

«Новая надежда» – space 3.0

Сегодня крайне важно понять: почему современному бизнесу неинтересны по гамбургскому счету космические технологии? Ответ бизнеса может быть только один: бизнес не видит в современной космонавтике возможностей рыночного развития и соответственно объектов для инвестирования.

Поиск ответа начнем издалека. Сегодня перед человечеством вновь, как и 60 лет назад, стоят глобальные и рукотворные вызовы, физические и социальные угрозы существованию биологического вида Homo sapiens:

• деградация окружающей среды (экология);
• истощение запасов легкодоступных природных ресурсов (не только нефти и газа, а по всей таблице Менделеева);
• объективно идущий процесс увеличения возможностей отдельных человеческих индивидуумов по убиению себе подобных (примеров таких рукотворных глобальных катаклизмов можно найти множество в литературе и кинематографе);
• тупик общества сверхпотребления, который многие эксперты считают ключевым фактором нынешнего затянувшегося глобального экономического кризиса.

Какие альтернативы (выходы) есть для человечества? Лишь некоторые обсуждаемые сценарии: виртуальный мир («Матрица»), «новое» рабовладение, различные способы сокращения численности вплоть до новой «большой войны». Все возможно, ничего нельзя исключать, даже самые людоедские сценарии.

Может ли космонавтика вновь сыграть на «спасение человечества», как это уже было полвека назад? Какой новый Большой Космический Проект здесь подойдет? Добыча полезных ископаемых в космосе? Развитие космической науки? Защита от астероидов? Колонизация Луны или Марса? А может, поиск внеземных цивилизаций? Однако простой анализ показывает, что только «путь на Марс» отвечает на все четыре глобальных вызова. Марс и «запасная площадка», и новые ресурсы, и новая Идея, способная захватить умы вместо Идеи «материального сверхпотребления».

Однако важно, что формат Марсианского Проекта должен быть новым, не таким, как прежние, или лунный в стиле Джона Кеннеди: «Послать человека на Марс и вернуть его обратно на Землю живым». Новый формат должен быть таким: «Послать человека на Марс жить!». А возращение колонистов на Землю отложить на потом: возможно, это станет реальным только для потомков первых марсианских колонистов. Кстати, это предлагает и Элон Маск (Space X) – гуру этапа Space 2.0.

Что это меняет в Марсианском Большом Космическом Проекте? Меняет все и кардинально.

Проект в новом формате может быть реализован значительно раньше, чем ныне планируемый период 2035–2040 гг. Это следует из простых баллистических расчетов и массово-энергетических требований к ракето-носителям и межпланетным кораблям. Для нового формата необходимые космические средства могут быть созданы уже через 10–15 лет: они кратно легче, ведь совершать обратный многомесячный полет на Землю не надо.

Проект относится не на далекую перспективу, где его результаты увидят только следующие поколения ученых-конструкторов-инженеров, а ставится в текущую повестку дня. Это значит, что те, кто начнет над ним трудиться сегодня, сами и отпразднуют его успех. А это необходимое и ключевое условие для формирования наивысшей личной мотивации лидеров и рядовых участников проекта. Напротив, без такой мотивации проект просто не может быть реализован.

Ключевыми (краеугольными) технологиями проекта «создания марсианского поселения» становятся новые и до сих пор не космические технологии. Это уже не технологии космонавтики Space 1.0 или 2.0 по созданию сверхмощных ракет-носителей и огромных пилотируемых кораблей для маршрута «Земля – Марс – Земля», инвестиции в которые огромны (сотни и сотни миллиардов долларов), но никогда не будут прибыльны и даже больше – не будут возвращены. А это значит, что бизнесу они просто неинтересны. Теперь ключевые технологии – это всемерное энерго- и ресурсосбережение, полная переработка всех отходов (ведь возможности колонии ограничены), снижение воздействия на окружающую среду (экология поселения), робототехника (задач много, а человеческих рук мало), био- и генные технологии (ведь предстоит жить в среде, непривычной и агрессивной для Homo sapiens), и другие. Высокая эффективность и надежность каждой из них – не технический вопрос, а основа для жизни марсианской колонии. Очевидно, что этих технологий пока еще нет, их еще предстоит создать, и это огромный пласт инноваций в самых разных отраслях и научных дисциплинах, но…

Но дело в том, что в отличие от ракетно-космических технологий все перечисленные технологии имеют огромный коммерческий потенциал на Земле, они востребованы уже сейчас, объемы потенциальных рынков для них исчисляются триллионами долларов. Более того, творческий потенциал и внутренняя мотивация разработчиков космических программ, перетекая, позволит создавать инновационные продукты и добиваться успеха на традиционных рынках. Так, Элон Маск не только создал компанию Space X – мирового лидера Space 2.0, но и компанию Tesla, предложившую на рынок инновационный электромобиль. Кстати, капитализация компании Tesla, которая только два года назад вышла на автомобильный рынок, превысила 20 млрд. долл. Можно ли этот успех относить и за счет особой внутренней космической мотивации? Думаю, что безусловно.

И значит, инновационные технологии Марсианского Проекта в высшей степени интересны большому бизнесу. Интересы человечества и бизнеса вновь (как и 60 лет назад) совпадают, и поэтому на этом пути нас всех вновь ожидает инновационный взрыв.

Резюме по разделу. На базе новых Больших Космических Проектов возможен новый этап развития космонавтики Space 3.0. В его основе интерес бизнеса к созданию технологий и решений, используемых в рамках Большого Космического Проекта и одновременно имеющих огромный потенциал коммерциализации на Земле.

Закрепить основные выводы

Мировая космонавтика (и российская, как неотъемлемая часть ее) находится в глубочайшем кризисе, имеющем системный характер. Для выхода из кризиса в первую очередь необходимо выявить и осознать его первопричины.

Основной недостаток космонавтики Space 1.0, сложившейся в СССР и США в 1950-е гг., а потом и в других космических странах, – высокая себестоимость конечной продукции. Этот недостаток неустраним, поскольку он является прямым следствием модели космического производства Space 1.0 – «Специализации». «Специализация» позволила в кратчайшие сроки решить задачи создания ракетно-ядерного щита и начала широкого спектра космических программ, в первую очередь пилотируемой. Основным заказчиком продукции Space 1.0 все эти годы было и остается государство, частные инвестиции отсутствуют.

Бизнес-оптимизация космического производства, проведенная в США и Евросоюзе в 1990-е гг., а в Китае в 2000-е гг., не могла и не привела к снижению себестоимости космической продукции, а в ряде случаев привела к ее росту (из-за снижения уровня конкуренции на национальном уровне). Эти реформы не изменили сути модели «Специализации» космического производства, а лишь ее модифицировали – это Space 1.1.

Это понимание крайне важно для России, в которой сегодня идет масштабная реформа космической отрасли, главными инструментами которой как раз станет бизнес-оптимизация. Такая реформа отрасли необходима, но она не приведет к снижению себестоимости космического производства, привлечению в отрасль частных инвестиций, росту в отрасли инновационной активности. Государство останется основным инвестором российских космических программ.

Вся история 1990-х и 2000-х гг. наглядно показала, что космические решения проигрывают конкуренцию по всем рыночным фронтам наземным и воздушным альтернативам. Низкая конкурентоспособность космических решений на информационных рынках связи, дистанционного зондирования Земли объективна: они дороги, неремонтопригодны и немодернизируемы. Главный вызов мировой космонавтике – вновь стать лидером инноваций. Иначе…

В 2000-х гг. возникла космонавтика Space 2.0. Ее отличие – иная производственная модель: не «специализация», а «натуральное хозяйство», «неуникальность решений» и «современные технологии производства». Это позволило в разы снизить себестоимость космической техники. Главный недостаток Space 2.0 – сохранение роли государства как основного инициатора, бенефициара и инвестора космических программ и проектов. Для России важно, что ценовая конкуренция между компаниями Space 2.0 и Space 1.0 (1.1) невозможна, как невозможна конкуренция между конвейером и ручной сборкой.

Возращение космонавтики в инновационные лидеры возможно только на базе новых Больших Космических Проектов. Самый перспективный среди них – «Полет на Марс, чтобы там жить», так как только в его рамках возможно создание технологий и решений, используемых в и рамках Большого Космического Проекта и имеющих огромный потенциал коммерциализации на Земле. Это интересно бизнесу. Это новый этап развития космонавтики. Это Space 3.0.

Поезд мировой космонавтики Space 3.0 уже набирает ход. Вопрос: Россия участвует? Какие сценарии вовлечения в глобальные космические процессы есть у России? С учетом проводимой реформы российской космической отрасли, строительства нового космодрома на российском Дальнем Востоке, новых геополитических сценариев развития для Российской Федерации?