1 июня, 2009

Необходимости в зенитном ракетном прикрытии РВСН нет

В настоящее время выдвигаются предложения по прикрытию объектов стратегических ядерных сил огневыми силами и средствами системы ВКО для предотвращения разоружающих ударов агрессора, что отличается от разработанных ранее концептуальных положений о роли и месте сил ВКО. В частности, предлагается уже в мирное время создавать группировки зенитных ракетных войск для непосредственного прикрытия от ударов средств воздушного нападения объектов ракетных войск стратегического назначения – позиционных районов ракетных дивизий. Появление этих предложений обусловлено следующими обстоятельствами.

Идет процесс уменьшения боевого состава сил ПВО ВВС, в частности, радиотехнических войск. При этом увеличиваются разрывы в радиолокационном поле на малых высотах, снижаются возможности по обнаружению стратегических крылатых ракет на маршрутах полета к позиционным районам РВСН и возрастает опасность реализации внезапных разоружающих ударов этими ракетами. Одновременно прогнозируется уменьшение боевого состава РВСН, что приводит к снижению требуемых для разоружения нарядов СКР и к упрощению организации ударов по позиционным районам.

Кроме того, в США ведутся работы по совершенствованию системы всепогодной космической разведки и по использованию ее результатов в реальном масштабе времени, что может повысить опасность обнаружения и поражения подвижных грунтовых ракетных комплексов РВСН. С развитием американской глобальной системы противоракетной обороны растут возможности потенциального агрессора по компенсации неблагоприятных для него исходов разоружающих ударов средствами воздушного нападения.

В результате совокупного действия перечисленных причин теоретически можно предположить возможность перехода в перспективе решающей роли в реализации разоружающих ударов по РВСН от баллистических ракет США к средствам воздушного нападения. Эти обстоятельства и вызывают реакцию в форме предложений по огневому прикрытию позиционных районов ракетных дивизий средствами ПВО.

Ясно, что прикрытие этих объектов группировками ЗРВ повело бы к увеличению расчетных затрат противника (боевых нарядов), необходимых для поражения имеющихся межконтинентальных ракет с заданной вероятностью или к снижению расчетного числа МКР, пораженных фиксированными нарядами СВН. То есть с чисто расчетных позиций огневое прикрытие может способствовать повышению надежности сдерживания и, следовательно, данная мера может восприниматься как вполне оправданная.

Однако для практического прикрытия позиционных районов необходимы значительные силы и средства ЗРВ. В условиях жестких ограничений по финансированию ПВО и мероприятий по сокращению ВС РФ, необходимые силы и средства могут быть получены лишь за счет перегруппировки формирований ЗРВ при отказе от решения других задач, от обороны других объектов.

ЗРВ ВВС являются составной частью сил общего назначения, предназначенных Военной доктриной РФ для сдерживания и ведения локальных войн и вооруженных конфликтов, но не крупномасштабной войны, в которую перерастает любое вооруженное столкновение при массированном воздействии по объектам СЯС, в частности РВСН.

Первоочередными для обороны зенитными ракетными войсками ВВС являются объекты, находящиеся на стратегических направлениях в пределах реальной досягаемости СВН эвентуальных противников, представляющие для них непосредственную угрозу, уничтожение которых немедленно сказывается на соотношении сил и способствует захвату и удержанию стратегической инициативы. Это командные пункты высших звеньев управления, аэродромы дальней и фронтовой авиации, пункты базирования основных сил флота (в том числе МСЯС), объекты связи и разведки, а также некоторые объекты топливно-энергетического комплекса.

Реальность локальных войн и вооруженных конфликтов и необходимость обороны указанных объектов убедительно подтверждаются событиями в Югославии, на Ближнем Востоке и, как наиболее близкими, на Кавказе в 2008 г. Для обоснования целесообразности переноса основных (или значительных) усилий ЗРВ на объекты РВСН необходимо показать, что реальность крупномасштабной войны и ударов в ее ходе по данным объектам выше, чем реальность локальных войн и вооруженных конфликтов, то есть привести убедительные аргументы в пользу изменения фундаментальных доктринальных положений о малой вероятности крупномасштабных войн. Такие аргументы (или контраргументы) могут быть выявлены в результате качественного анализа некоторых сценариев применения СВН противника по объектам РВСН.

При анализе реальности разоружающих ударов необходимо учитывать то обстоятельство, что эти удары сопряжены с неопределенностью относительно опасности неприемлемого для агрессора ядерного ответа. Ведь с помощью математических методов можно определить только вероятность того, что в ответно-встречных или ответных действиях до объектов агрессора дойдет то или иное количество МКР. Но каким именно будет это количество в единственном варианте реализованных действий – определить принципиально невозможно. Корректно ли на основании таких данных делать политические выводы?

Даже если расчеты покажут, что вероятность ответных действий меньше одной тысячной, то отсюда вовсе не следует, что преобладающей стороне можно делать ставку на нанесение такого удара и прибегать к политике жесткого ядерного устрашения и тем более к реальным разоружающим действиям. Случайность исхода может быть такой, что одна тысячная успешного ответно-встречного удара будет реализована в первой же попытке, а других уже не будет.

Эти соображения созвучны с приведенным в книге Р. Макнамары «Путем ошибок – к катастрофе» (М.: Наука, 1986, с. 123) мнением М. Банди, помощника президента США Д. Кеннеди по вопросам национальной безопасности: «Мозговые центры аналитиков могут устанавливать приемлемые уровни потерь во многие десятки миллионов человеческих жизней. Они могут так же предполагать, что потеря десятков крупных городов – вполне приемлемый выбор для нормального человека. Но они обитают в нереальном мире. В реальном же мире реальных политических руководителей – у нас или в Советском Союзе – решение, которое приведет к взрыву хотя бы одной водородной бомбы над одним городом собственной страны, будет расцениваться как катастрофическая ошибка, взрыв десятка бомб – как несчастье, не влезающее в исторические рамки, а взрыв ста бомб над ста городами – об этом и помыслить невозможно».

Не случайно во время Карибского кризиса 1962 г. США, превосходя СССР в 17 раз по стратегическим ядерным боезарядам, не решились на применение ядерного оружия.

Еще в 1980-х гг. обсуждалась возможность действий США по разоружению СЯС СССР путем последовательного применения высокоточных дальнобойных средств воздушного нападения с обычным боевым снаряжением на первом этапе и, для завершающего удара, ядерных средств, в том числе баллистических ракет. Фактически эти действия обязательно должны включать и промежуточный (второй) этап для оценки результатов применения обычного оружия, на котором выявляются МКР, не пораженные на первом этапе, с последующим назначением на них ядерных боеприпасов.

Скептическое отношение к реальности такого способа действий (даже при допущении о полном отсутствии радиолокационного поля, то есть при невозможности предупреждения об ударе стратегических крылатых ракет) вызывает его растянутость во времени, особенно на первом и втором этапах.

Ведь разоружающие действия должны быть внезапными и кратковременными, чтобы не позволить атакованной стороне использовать МКР, которые еще не поражены, то есть исключить или минимизировать немедленный ядерный ответ на неядерный удар. В рассматриваемой ситуации возможности для такого ответа у жертвы агрессии имеются.

Длительность первого этапа обусловлена, во-первых, тем, что для поражения высокозащищенных шахтных пусковых установок стационарных МКР необходимы значительные полигонные наряды СКР с обычным снаряжением на одну установку. Естественно, что это приведет к продолжительному удару.

Кроме того, при значительных нарядах возникают сложности в организации удара, в частности, при выборе рубежей пуска для различных групп носителей КР и в согласовании времени выхода на них носителей для обеспечения одновременного подхода КР к атакуемым позиционным районам. Эти сложности увеличиваются при наличии даже очагового маловысотного радиолокационного поля в связи с необходимостью обхода очагов атакующими СКР, даже если они запущены с рубежей вне территории России.

Во-вторых, кроме стационарных шахтных пусковых установок в РВСН имеются ПГРК, разведка которых затруднена. Для их доразведки и поражения потребуется применение пилотируемых средств – бомбардировщиков В-1 и В-2. Предварительное представление о реальной успешности решения такой задачи дают действия тактической авиации США в операции «Буря в пустыне» по поиску и поражению иракских ракет СКАД при значительно меньшей глубине расположения, чем у отечественных ПГРК. По некоторым данным, из 43 действовавших пусковых установок были найдены и обстреляны с воздуха с неизвестными результатами только 8.

Есть мнение, что совершенствование в США системы всепогодной космической разведки полностью обесценит эффект мобильности отечественных ПГРК. Но эти утверждения, на наш взгляд, носят декларативный характер. Для их подтверждения необходимо провести комплексные исследования и показать, что такая система позволит поразить все мобильные МКР за время, не превышающее длительность удара по стационарным МКР. В противном случае действия по ПГРК теряют смысл ввиду вывода мобильных МКР из-под удара СВН с обычным снаряжением по информации о начавшихся ударах по ШПУ.

Кроме того, результаты ударов по ПГРК трудно проконтролировать, чтобы установить, какое количество МКР реально поражено. Для этого необходимо быть уверенным, что поражен именно ПГРК, а не макет или совсем другой объект.

Поражение должно быть надежно фиксируемым средствами контроля после удара, для чего также требуется время при использовании спутников в режиме детальной разведки. Так как из космоса число пробоин в контейнере ракеты или кабине управления вряд ли удастся посчитать даже перспективной системе разведки, что агрессор должен считать критерием поражения ПГРК – прямое попадание, опрокидывание и т.д.?

Не менее трудно проконтролировать и результаты удара обычными крылатыми ракетами по ШПУ, то есть определить, поражена установка или же с нее возможен пуск МКР. Вызывает серьезные сомнения принципиальная возможность определения средствами космической разведки реального состояния ШПУ после удара по ней ракетами с обычным снаряжением. Ведь нужно обнаружить не просто разрушение крыши сооружения, но и ее повреждения.

Цена ошибки, учитывая ядерное оснащение МКР, которые могут иметь разделяющиеся головные части, слишком велика. Но, даже в предположении, что эта задача технически решается, для контроля состояния всех ракет, подвергшихся удару, необходимо время. Можно допустить, что сохранившиеся МКР не стартуют в ходе удара безъядерными средствами в результате некоторого замешательства стороны, подвергшейся удару. Но рассчитывать на то, что это замешательство продлится длительное время, предполагаемый агрессор, крайне чувствительный к потерям даже в конфликтах с применением обычного оружия, вряд ли может.

Все эти рассуждения проведены в предположении о полном отсутствии предупреждения об ударе крылатыми ракетами. Если же такие возможности, хотя бы ограниченно, сохранятся, то обнаружение даже элементов массированного удара крылатых ракет вне регионов локальной войны или вооруженного конфликта, в глубине территории страны, на направлениях, выводящих к позиционным районам ракетных дивизий, может и должно быть использовано для немедленного старта всех МКР из этих позиционных районов.

Потенциальный агрессор должен быть заранее, в порядке реализации информационно-пропагандистского аспекта ядерного сдерживания, предупрежден о такой схеме действий. Это будет вполне укладываться в русло рекомендаций бывшего госсекретаря США Г. Киссинджера в книге «Дипломатия» (М.: Ладомир, 1997, с. 518) о готовности «мгновенно отреагировать на вызов и продемонстрировать безрассудство, до такой степени выходящее за пределы», что ни один агрессор не решится подвергнуть эту готовность испытанию.

Напротив, огневое прикрытие РВСН, на наш взгляд, может расцениваться потенциальным агрессором как демонстрация нашей нерешительности, «приглашение» агрессора к безнаказанному уничтожению нашего ядерного потенциала неядерным оружием.

Приведенные соображения качественного характера дают, по нашему мнению, основания для отрицательного отношения к реальности подобного сценария и, следовательно, к идее развертывания на объектах РВСН, расположенных в глубине территории страны, группировок ЗРВ, предназначенных Военной доктриной для применения на стратегических направлениях, в приграничных районах страны или даже вне ее границ.

Значительно более опасным и реальным может выглядеть сценарий разоружающих действий, в котором по позиционным районам РВСН применяются только ядерные СКР. Для надежного поражения шахтной пусковой установки заведомо достаточно одной ядерной КР.

По некоторым оценкам, к 2015 г. в составе РВСН может остаться всего 76 шахтных пусковых установок в позиционном районе вблизи Татищево (Саратовская область).

В этих условиях и при допущении отсутствия предупреждения об ударе СКР теоретическая возможность удара по позиционным районам стационарных МКР ядерными крылатыми ракетами действительно высока. Развертывание зенитной ракетной обороны этих районов могло бы оказаться с чисто расчетной точки зрения эффективным способом сдерживания агрессора. Для прикрытия территории одного позиционного района с любого направления потребуется до десятка многоканальных зенитных ракетных комплексов средней дальности типа С-300П.

Для одновременного выхода на все ШПУ крылатые ракеты должны идти с интервалами и дистанциями около 10 км, повторяя расположение шахт в позиционном районе. Столь малая плотность налета позволяет группировке ЗРВ, развернутой на прикрытии позиционных районов РВСН, с высокой эффективностью отразить удар КР, что делает удар по позиционному району предельно сомнительным ввиду резкого возрастания потребных нарядов КР и неопределенности результатов удара.

Однако, если информация предупреждения об ударе крылатыми ракетами от радиотехнических войск полностью отсутствует, все дивизионы должны постоянно находиться в готовности к стрельбе – ведь удар возможен в любое время, для его отражения и разворачивается зенитная ракетная оборона ПР. Соответственно, количество личного состава должно обеспечить смену боевых расчетов с темпом, который исключает падение их работоспособности ниже необходимого уровня. При этом число дивизионов должно быть больше, чем необходимо для смыкания зон поражения ЗРК, чтобы заменять комплексы, которые снимаются с режима готовности к стрельбе для неизбежного проведения регламентных работ, ремонтов и доработок. Понятно, что все это будет вести в мирное время к быстрому износу ЗРК (которых и без того крайне мало) и потребует значительного количества личного состава.

Естественно, возникает стремление обеспечить своевременное предупреждение расчетов ЗРК за счет, например, создания для каждого района локальных радиолокационных полей (полос) предупреждения об ударе крылатых ракет.

Но с созданием таких полос пропадает необходимость в создании группировок ЗРВ, так как информация полос может использоваться непосредственно для массированного старта МКР из данного района – вывода их из-под удара. Эта идея высказывалась лауреатом Государственной премии СССР, доктором технических наук, профессором генерал-майором Сиротининым Е.С. еще в 1980-х гг. Она работает и при сдерживании удара неядерными СКР.

Таким образом, на первый план для ПВО при участии в ядерном сдерживании выходит информационная, а не огневая задача, то есть сохраняется концепция, о которой говорилось в первом абзаце статьи.

Серьезной проблемой для агрессора остается поражение подвижных грунтовых ракетных комплексов. По некоторым оценкам, к 2015 г. их может остаться 54 единицы в районе Тейково (Ивановская обл.).

Иногда высказываются предложения об ударе ядерными крылатыми ракетами по площади района развертывания этих комплексов в интересах обеспечения кратковременности удара. Ниже приведены результаты ориентировочных расчетов потребностей в СКР с ядерным зарядом мощностью 200 кт для накрытия района оперативного развертывания ПГРК площадью 125 тыс. кв. км.

При этом за площадь поражения одним взрывом принималась площадь правильного шестиугольника, вписанного в окружность с радиусом, равным радиусу поражения. Рассматривая в качестве приближенного эквивалента ПГРК грузовые автомобили, цистерны, тракторы гусеничные можно принять, что при средней степени разрушений радиус поражения составляет единицы километров. Для реализации более высокой степени поражения (явно фиксируемого из космоса) он, естественно, будет меньше.

В действительности, конечно, потребуется удар не по всей площади, а по дорогам, и даже только по некоторым их участкам, что может сократить потребное количество ядерных крылатых ракет. Но, разумеется, реальность такого способа, как и оценка радиусов поражения требует тщательной проверки (при обязательном участии специалистов РВСН).

Фото: Георгий ДАНИЛОВ

Кроме того, следует иметь в виду, что при повышении технической вероятности разоружающего удара мобильные ракеты могут быть переведены в другой район, границы которого не только не известны противнику, но и имеют достаточно условный характер (то есть не определены раз и навсегда). Это же обстоятельство должно быть учтено и при анализе предыдущего сценария.

Очевидно, что если не обоснована возможность надежного поражения мобильных комплексов, то и действия агрессора по районам стационарных МКР теряют смысл. Следовательно, должна быть закрыта и тема развертывания группировок ЗРВ на обороне объектов РВСН от ударов ядерных СКР.

Кроме того, как и в трехэтапном варианте действий агрессора, необходимо определить возможности потенциального агрессора по надежному уничтожению на том же отрезке времени морских и авиационных стратегических ядерных сил. Если такие возможности отсутствуют, то этим обесцениваются возможности противника по поражению РВСН, какими бы высокими они не представлялись.

Таким образом, на вопрос о целесообразности создания группировок ЗРВ на обороне объектов РВСН даже по результатам качественного анализа напрашивается отрицательный ответ. Более рациональным представляется сосредоточение усилий противовоздушной обороны на обеспечении возможностей предупреждения об ударе крылатыми ракетами, то есть на реализации существующих концептуальных положений.

Состояние отечественных СЯС – среди главных приоритетов Президента России Верховного Главнокомандующего Дмитрия Медведева.
Фото: Леонид ЯКУТИН

Окончательные предложения должны быть сформированы после углубленного анализа различных вариантов использования сил ПВО в интересах РВСН. Время для этого пока есть. В настоящее время, по некоторым данным, в РВСН 430 носителей, из них 201 ПГРК, с обнаружением которых у космической системы США пока еще существуют серьезные проблемы.

Руководство страны, Вооруженных Сил и РВСН принимают меры по недопущению катастрофического снижения боевого состава РВСН. В случае принятия решения на развертывание группировок ЗРВ для непосредственного прикрытия объектов РВСН оно может быть выполнено в течение нескольких суток.