28 июня, 2012

Полигон для «Беркута» (2)

Продолжение. Начало в № 2 за 2011 г.

По первому относительно малочисленному штату, разработанному заранее в Москве, полигон состоял из отделов, служб и двух рот (автомобильной и охраны). Еще в конце мая ряд офицеров ГЦП был вызван в Москву в ГАУ. Там им сообщили, что часть из них будут формировать автомобильную роту (И. Сидоренко, А. Кузьминов, В. Спиридонов) и роту охраны (Д. Барабанов, А. Изотов), а остальные – готовить объект.

В первых числах июня весь этот тыл был отправлен на 5-й объект для подготовки его к приему личного состава. По прибытии позже на объект остального личного состава с учетом реальной обстановки были сформированы подразделения, имевшие некоторые отличия от штата.

Были организованы штаб (начальник И. Шушков), техническая позиция (начальник В. Трахунов), стартовая позиция (начальник В. Лобза), отдел по испытаниям станции Б-200 (начальник Б. Пуга), отдел измерений и обработки их результатов с фотолабораторией (начальник А. Крылов), из которого позже выделились отдел измерений (начальник Г. Легасов) и отдел анализа результатов испытаний (начальник С. Привезенцев), служба материально-технического обеспечения (А. Ливенцов, В. Сафронов), энергослужба (С. Максимов, П. Галкин), химслужба (Б. Громов, В. Востров), служба поиска (Ю. Карагодин), финансовая служба (Н. Ермаков), медицинская служба (А. Пирожков). В штабе служили Алтухов, В. Безруков и П. Коба.

Офицеры, назначенные на службу в отдел по станции Б-200: Б. Пуга, Ю. Вермишев, Р. Лепков, А. Сотников, Н. Ярлыков – все, кроме Н. Ярлыкова, были отправлены в Москву для изучения техники. Ярлыков был поставлен на работу с бортовой аппаратурой радиоуправления на старте. Некоторые офицеры, оценив обстановку, неблагоприятную для жизни и быта, сумели быстро убыть с полигона (С. Куц, Каухов, Н. Солопов, К. Лебедев, Волчков, Б. Разумихин, Шамшин, Лебедев из НИИ-4).

Короткий период безделья завершился. Первыми стали готовиться к работе измерительные службы (кинотеодолитная, наземная телеметрическая и радиолокационная) – они должны были сразу работать самостоятельно, без помощи промышленности. Сначала включились в работу кинотеодолитчики.

Размещение радиолокационной приемо-передающей аппаратуры и пульта управления станции Б-200 в аппаратном зале
Фотоархив «ВКО»

Ранним утром под ехидные замечания еще «безработных» обитателей «Белого лебедя» они садились в грузовик и разъезжались по пунктам для освоения техники. Позже приступили к освоению техники радиолокационные измерители траектории ракеты и наземные телеметристы.

В июле 1951 г. на 5-й объект из ОКБ-301 поступили первые опытные образцы ракеты системы «Беркут» – ракеты В-300 (изделие 205) и начались ее автономные испытания. Ответственным руководителем автономных испытаний ракеты В-300 был первый заместитель начальника ТГУ Сергей Ветошкин. Его наделили огромными полномочиями, он постоянно находился на полигоне, держал связь с Москвой и фактически руководил довольно жестко всей работой. Техническим руководителем испытаний был главный конструктор Семен Лавочкин.

Задачами первого этапа автономных испытаний ракеты являлись отработка старта ракеты, исследование ее летных характеристик и проверка работы бортовой аппаратуры.

Ракеты поступали на техническую позицию 5-го объекта. В ее ангаре размещались две ракеты и контрольно-проверочное оборудование. Подготовка ракеты в ангаре слагалась из автономных проверок ее оборудования и аппаратуры и комплексной проверки ракеты с имитацией старта.

Руководили работой сотрудники ОКБ-301, они вели проверку бортовой электросети, бортовых датчиков телеметрии и комплексную проверку ракеты. С ними работали сотрудники НИИ-88 – по двигательной установке, НИИ-504 – по радиовзрывателю, КБ-1 – по бортовой аппаратуре радиоуправления и автопилоту, НИИ-885 – по бортовой аппаратуре радиотелеметрии, разработчики пульта комплексной проверки ракеты, ЛИИ – по внешнетраекторным измерениям и тарировке бортовых датчиков телеметрии.

Графика Юлии ГОРЕЛОВОЙ

На автономных испытаниях ракеты боевая часть на нее не устанавливалась. Вместо нее стоял весовой макет, на котором размещалась бортовая аппаратура радиотелеметрии. Такие ракеты получили название «телеметрические».

Офицеры технической позиции начинали работу учениками у разработчиков, а затем работали вместе с ними. Первыми испытателями по бортовой сети и комплексной проверке были В. Волков, Ю. Кирко, Н. Перевезенцев, по планеру и двигательной установке – В. Глуздовский, Д. Скубаренко, позже П. Макаров, по радиовзрывателю – Г. Дагаев, В. Чумаков, по автопилоту – Л. Дятлов, Ф. Лагун, позже – К. Прошляков (после службы на старте), по бортовой аппаратуре радиотелеметрии – П. Шестаков, М. Бородулин (после работы на кинотеодолите), по бортовой аппаратуре радиоуправления – Г. Грищенков, по такелажному хозяйству – Х. Камалов, В. Кочетков, В. Стефанов.

Наряду с инженерами работали и прибывшие на полигон техники, в том числе П. Воронин, В. Данченко, Л. Жебрун, И. Шальнов, Ю. Цветков. Учеба была самостоятельной (из-за строгой режимности работы никаких занятий с офицерами не проводилось). Испытатели постепенно овладевали своими специальностями не только в процессе работы, но и будучи иногда в командировках в НИИ и КБ.

О командировках стоит сказать несколько подробнее. Для москвичей (а их более трети), пока семьи находились в Москве, это была и поездка домой. Да и потом в командировках офицеры (не только москвичи) приобретали необходимые предметы быта и одежды – в гарнизоне с этим обстояло плохо. Поэтому вначале офицеры-москвичи соглашались на командировку по любому поводу. Так, я с Ю. Кирко впервые полетел в Москву за культимуществом для полигона.

Пульт старшего оператора станции Б-200. Предназначался для управления боевой работой станции Б-200 и стартовой позиции
Фотоархив «ВКО»

Но основной задачей командировок офицеров в КБ, ОКБ и НИИ, конечно, была учеба. Испытатели знакомились с работой предприятий, общаясь с более широким кругом разработчиков, глубже изучали технику. Иногда они непосредственно участвовали в работе.

Так, я в ОКБ Лавочкина участвовал в размещении бортовой аппаратуры радиотелеметрии на новой модификации ракеты В-300. Отношение разработчиков, как и на полигоне, к нам было самое благоприятное, и со многими из них мы дружили.

Работы на полигоне имелось много, поэтому командировки были короткими. Лишь офицеры, назначенные на станцию Б-200, находились в Москве несколько месяцев.

В результате командировок на предприятия-разработчики испытатели быстрее осваивали свои, зачастую очередные специальности, которые менялись в ходе испытаний. Так, например, мне пришлось (как это видно из заметок) четырежды менять специальность.

Командировки давали офицерам и другие новые впечатления – посещение театров, кино и знакомство с бурной столичной жизнью. Да и пребывание в учреждениях и на предприятиях порой являло нам запоминающиеся случаи. Вот некоторые из моих командировок.

Когда мы были в командировке в Главпуре за какой-то бумагой, нас один чиновник послал в башенную часть здания и сказал: «Вы поднимитесь так высоко, что будет виден ваш Капустин Яр!». Мы были шокированы. Зажатые строжайшим режимом, мы не могли не только сами произносить это наименование, но и должны были делать вид, что не знаем, что это такое.

Пульт управления станции Б-200. Предназначался для централизованного включения и выключения станции
Фотоархив «ВКО»

Тяжелое впечатление произвел на меня первый визит в КБ-1. Мне нужно было решить ряд вопросов в 32-м отделе предприятия. Вооруженный контролер, стоявший перед входом в нужное помещение, несколько минут изучал разовый пропуск, мое удостоверение личности и меня. Потом куда-то позвонил и только после этого отдал мне документы. Я вошел в комнату и с момента моего появления и до выхода из нее постоянно чувствовал на себе две пары глаз, принадлежавших вооруженным охранникам, сидевшим в противоположных углах комнаты.

Как я узнал потом, в комнате наряду с «вольными» сотрудниками работали заключенные (или как их называли – бесфамильные, так как вместо подписей они ставили личные буквенно-цифровые штампики). И общение с ними посторонним лицам было строго запрещено.

А вот одно из следующих посещений КБ-1. Попав первый раз в теоретический отдел (где, как и везде в КБ-1, работали много офицеров), я как человек военный был удивлен своеобразной иерархией его руководства. Начальником отдела был майор В. Шишов, его заместителем – подполковник Терещенко, начальником одной из лабораторий – полковник Н. Лившиц, а его консультантом – генерал В. Пугачев.

В этой же командировке состоялось мое заочное знакомство с сотрудником КБ-1 К. Капустяном (очное произошло позже на полигоне). В стенгазете «Экран» был помещен дружеский шарж на него и рядом большая буква «К» в пятой степени с расшифровкой – красавец капитан Константин Константинович Капустян.

Пульт управления передатчиками станции Б-200. Предназначался для управления и контроля работы генераторов
Фотоархив «ВКО»

Заканчивая разговор о командировках, хочется вспомнить связанный с одной из них случай, показывающий демократичность генерала Ниловского. Как-то мы с К. Прошляковым вернулись из командировки в Москву. Как обычно, мы истратили все деньги на покупки и поэтому сразу направились за расчетом к начфину. Однако он платить нам отказался, мотивируя это перерасходом денег на командировки. Мы немедленно отправились с жалобой к Ниловскому. Генерал принял нас и, пожурив за отсутствие у нас сберкнижек (откуда они могли у нас быть?), распорядился рассчитаться с нами. «Пусть перерасход будет на две тысячи больше», – сказал он начфину. Поблагодарив генерала, мы помчались за деньгами. К этому можно добавить, что когда Ниловский бывал в Москве и у кого-нибудь возникала необходимость продления пребывания в столице на пару-тройку дней, вопрос решался одним телефонным разговором.

Прибыл на 5-й объект заместитель начальника полигона по политической части полковник Спиридон Беляев. До его прибытия его обязанности выполнял Р. Валиев. Вскоре у Беляева появился помощник по комсомолу С. Шишкин.

Когда на объект прибывали ракеты (а их за второе полугодие 1951 г. через техническую позицию прошло более 30 штук), работа шла почти круглосуточно. Время проверки ракеты и устранения выявленных на ней неисправностей возрастало по мере появления новых бортовых устройств.

Особенно стала затягиваться подготовка ракеты с появлением в ее составе аппаратуры радиоуправления. При возникновении в ней неполадок сотрудники КБ-1 вынимали блоки из ракеты и уносили их в свой домик, куда посторонним вход был строго запрещен (это самая секретная аппаратура ракеты). Делали ли они что-нибудь с ней или спали – никто не знал, и все остальные участники проверки сидели в ангаре и ждали (иногда до утра) возвращения блоков и возобновления работы.

Шкаф входных приемных устройств станции Б-200. Предназначался для усиления и преобразования принимаемых антенной сигналов, отраженных от целей и излучаемых ответчиками ракет
Фотоархив «ВКО»

Если подготовка ракеты длилась слишком долго, в ангаре появлялся Ветошкин. Он молча с суровым видом прохаживался по ангару, сердито поглядывая на виновников задержки. Иногда его терпение лопалось, он вмешивался в работу и принимал решение вплоть до пуска ракеты с отключенной неисправной аппаратурой.

Так, например, однажды во время комплексной проверки радиовзрыватель работал ненормально. После ряда безуспешных попыток разработчиков устранить неисправность Ветошкин скомандовал отключить радиовзрыватель. Taк он и улетел в качестве балласта.

Как-то во время комплексной проверки ракеты выявилась серьезная неисправность, которая могла быть вызвана неполадкой либо в бортовых электрических цепях, либо в автопилоте. Сотрудники ОКБ-301 вместе с офицерами-испытателями тщательно проверили огромное количество цепей, но ничего не обнаружили.

Была глубокая ночь, когда начали свою проверку автопилотчики. Ветошкин уже был в ангаре и молча, как и остальные участники проверки, ожидал результата работы автопилотчиков. Лишь однажды он прервал молчание и резко осадил главного конструктора телеметрии, который начал давать свои дилетантские советы.

После длительной безуспешной возни автопилотчики вызвали своих немцев и те быстро нашли неисправность. Надо сказать, что на технической позиции с автопилотчиками КБ-1 работали два немецких специалиста. Как люди уже немолодые, они тяжело переносили жару и духоту в ангаре, мечтая о холодной воде и бутылке рейнского вина.

Шкаф целеуказания и наведения станции Б-200. Предназначался для наблюдения целей, находящихся в зоне обзора станции, выбора целей для поражения зенитными ракетами, пуска ракет и наблюдения за их полетом
Фотоархив «ВКО»

К ним был приставлен переводчик, обычно сидевший вне ангара на травке и читавший книгу, а немцы общались с автопилотчиками с помощью жестов и небольшого числа русских слов. При появлении однажды в ангаре режимного начальника из ТГУ переводчик получил изрядный нагоняй и далее все время находился рядом с немцами.

Каждый раз при обнаружении на ракете серьезных дефектов по команде Ветошкина буквально на следующий день на полигоне появлялись соответствующие главные конструкторы и ответственные лица, в том числе и высокого ранга.

После завершения подготовки на технической позиции ракета вывозилась на стартовую позицию 6-го объекта. Для ее доставки и установки на стартовый стол использовалась специальная транспортно-установочная машина, созданная на базе танка. Ее водитель (сержант) был мастером своего дела, но доставлял немало хлопот своему начальству дерзкими самодеятельными рейдами в соседнее село.

На стартовой позиции производилась заправка ракеты горючим, окислителем и воздухом. Предстартовая проверка ракеты и пуск ее производились с помощью аппаратуры, установленной в бункере. Здесь осваивали свои специальности первые испытатели: В. Суслов, И. Краснов, К. Прошляков (вскоре он был переведен на техническую позицию), Д. Баранов, Б. Киселев, Н. Зуев, Ф. Шорохов. Работа стартовиков была трудной и опасной. Приходилось, имея дело с ядовитыми компонентами топлива, использовать противогазы и защитные костюмы, работать (как и телеметристам с технической позиции) на верхней части ракеты при ее нахождении на стартовом столе – как при ветре, так и на морозе.

Размещение в аппаратном зале главных усилителей сигналов, отраженных от целей, главных усилителей сигналов ответчиков ракет, системы опорных напряжений и распределителей маркерных меток индикаторов станции Б-200
Фотоархив «ВКО»

Наряду с различными неприятностями (в том числе и серьезными) были на стартовой позиции и комичные случаи. Вот один из них. Во время комплексной предстартовой проверки ракеты оказалось, что радиовзрыватель «не дышит». Переполошившиеся разработчики в ответ на гневный взгляд Ветошкина залепетали, что они проверят его автономно.

Подключают свой пульт и… о, ужас – ни одна из стрелок его многочисленных приборов не дрогнула. Они уже были готовы принять удар от Ветошкина, как вдруг раздается громкий смех представителя ОКБ-301, который читает в бортжурнале этой ракеты запись, что на ней радиовзрыватель не установлен. Просто радиовзрывательщики об этом забыли.

Продолжение следует.