17 февраля, 2009

Новая xолодная война?

Алексей Георгиевич Арбатов
Руководитель, Центр международной безопасности, Институт мировой экономики и международных отношений РАН, член-корреспондент РАН
Фото: Михаил ХОДАРЕНОК

По масштабам вооруженных конфликтов, которые имели место на постсоветском пространстве, в Югославии и в целом за последние 20 лет (и тем более в период холодной войны), то, что произошло в Южной Осетии, это весьма незначительный конфликт с военной точки зрения. Но по политическим последствиям его значение исключительно велико. Оно может быть за последние 20 лет будет самым большим с точки зрения влияния на международную политику, безопасность, расстановку сил. Вполне возможно, даже больше, чем 11 сентября 2001 г., когда произошли известные теракты.

Однако говорить о холодной войне пока рано. Можно говорить скорее о первой ласточке холодной войны. Но есть вероятность такого рода сценария на Украине. И тогда уже можно будет с полным основанием говорить о том, что холодная война при всей условности такого рода терминологических параллелей может наступить.

Что удалось России добиться в результате этого кризиса и последующих действий? Во-первых, Россия отстояла право двух маленьких, но гордых народов на самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельных государств. И выполнила свои обязательства, которые подразумеваются соответствующими мирными соглашениями 1992 и 1994 гг.

Россия доказала, что ее слова и дела не расходятся, и что к ее предупреждениям, на которые раньше попросту плевали, впредь надо относиться серьезно. Это имеет отношение и к расширению НАТО, и к противоракетной обороне, и ко многим другим международным делам.

Россия доказала, что она стала в полной мере субъектом международной политики, причем не только регионального, но, может быть, и более крупного плана. И она достаточно укрепилась экономически и консолидировалась во внутриполитическом плане, чтобы бросить вызов даже Соединенным Штатам, которые до сих пор себя считают единственной сверхдержавой.

Что России не удалось в результате этого конфликта? Не удалось, насколько я понимаю, убедить зарубежные государства (причем не только западные), в благородном характере ее мотивов. И это объясняется не только предшествующей политикой (паспортизацией местного населения Абхазии и Южной Осетии, замороженностью конфликтов и переговоров по ним на протяжении 16 лет и т. д.).

Это объясняется еще тем, что к самому ходу конфликта, несмотря на его скоротечность (всего 5 дней - это вообще рекорд для такого рода столкновений) Россия и Запад подходят по-разному.

Россия рассматривает свои действия в качестве некоего военно-политического континуума, начиная с ввода войск и заканчивая признанием независимости двух республик и подписанием с ними договоров в области безопасности. А Запад достаточно четко разделяет это на три части. Сейчас уже даже в США, не говоря уже про Европу, признают, что открытые боевые действия начал Саакашвили и что это была чистейшей воды авантюра. И в этом плане ввод российских войск на территорию Южной Осетии Запад готов принять. Не так давно по этому вопросу выступили такие патриархи американской внешней политики как Генри Киссинджер, Джеймс Бейкер и Колин Пауэл. Они подтвердили этот факт.

Что касается выхода российских войск за пределы Южной Осетии, действия в Абхазии, огневые удары по грузинской инфраструктуре, здесь уже мнения менее ярко выражены. Хотя с точки зрения логики проведения таких операций (особенно в сравнении с совершенно другими масштабами операции 1999 г. в Югославии со стороны НАТО), действия российских войск можно объяснить. И это в принципе готовы были бы на Западе принять.

Но вот третья часть – признание независимости двух республик, заключение договоров и перспектива создания там постоянных российских баз – это на сегодня главный камень преткновения. Этого никто в США и практически никто в Европе принять не готов.

В результате мы имеем достаточно серьезное обострение отношений между Россией и Западом. Я бы так сказал, что оно вообще небывалое за последние 30 лет с момент ввода советских войск в Афганистан в 1979 г.

Теперь о новой холодной войне. Не повторяется история дважды одним и тем же способом. В большой политике может быть другой период в сравнении с холодной войной. Он может быть в чем-то хуже, а в чем-то лучше, чем была холодная война.

В частности, в чем он может быть опаснее, чем прежняя холодная война? Нет примерного равенства сил между великими державами. И это создает, с одной стороны, стимул для России в случае конфронтации доказывать, что она стала гораздо сильнее, чем в 1990 гг. А со стороны США доказывать, что они не стали слабее, чем в 1990 гг. Это достаточно опасная комбинация.

Что еще более важно, сегодня нет достаточно четко очерченных (и негласно согласованных) сфер влияния, куда великие державы друг к другу не вторгаются. Во время холодной войны в Европе и на Дальнем Востоке, такие линии были проведены. И сверхдержавы их соблюдали. Хотя соперничали в других районах мира. Сейчас этих зон нет. Постсоветское пространство превращается в арену ожесточенного экономического, политического, и, может быть, военного соперничества. В Латинской Америке Россия бросает вызов Соединенным Штатам как традиционно доминирующей стране. То же самое может в принципе произойти в других районах, скажем, на Ближнем и Среднем Востоке, в зоне Персидского залива. И это создает, конечно, повышенную опасность.

Наконец, сегодня великие державы не контролируют своих партнеров и союзников в той мере, в какой это было во время холодной войны. И как показал опыт Михаила Саакашвили, такие режимы могут вовлечь великие державы в конфронтацию, которую сами они для себя не ищут.

С другой стороны, есть изменения, которые можно считать благоприятными. Новые условия многополярности и взаимозависимости, о которых напомнил текущий финансовый кризис, начавшийся в США и тут же ударивший по России. Подобные изменения создают нечто, чего абсолютно не было в годы холодной войны. Теперь действовать против другой стороны можно до определенных пределов. Причем достаточно быстро эти действия бумерангом начинают бить по инициаторам.

И еще одна характерная деталь. Впервые за всю историю активные военные действия России не привели к сплочению НАТО. Наоборот, они вызвали в НАТО и в Европейском союзе глубокий раскол.

Впервые Европейский союз в условиях, когда Россия была активным действующим лицом и фигурантом конфликта, выступил посредником, заявив о себе не только как об экономическом, но и как о политическом центре мировой политики. Формально он был посредником между Россией и Грузией, а на самом деле он был посредником между Россией и США. Это совершенно очевидно. И продолжает таковым оставаться.

Что касается наших союзников – ОДКБ, ШОС, СНГ, не говоря уж про наш любимый виртуальный проект БРИК, – то тут для нас возникли значительные сложности. Ни один из наших союзников - ни ОДКБ, ни ШОС – не промолвил и слова в нашу поддержку в ходе пятидневной войны. И это несмотря на то, что мы апеллировали к ст. 51 Устава ООН «Право на коллективную и индивидуальную самооборону». А ст. 4 Ташкентского договора, это статья, которая очень похожа на натовскую 5-ю статью – один за всех и все за одного, – предполагает прямое участие и поддержку в таких ситуациях.

Однако все наши союзники отмолчались. И, конечно, потом уже, задним числом, в общих чертах одобрив миротворческую деятельность России, никто из них не поддержал признания независимости Абхазии и Осетии по совершенно очевидным причинам.

Потому что одни из них имеют аналогичные проблемы. Другие могут иметь их в перспективе. И самое главное - для большинства государств мира, особенно молодых, вопрос территориальной целостности – это самый важный вопрос, вопрос жизни и смерти. И они едва ли пойдут здесь на какие-либо уступки и компромиссы.

Этот конфликт имел еще несколько особенностей. Во-первых, впервые после 1979 г. Москва применила силу против другого государства. Впервые после 1991 г. Россия применила силу против другого государства СНГ. Впервые Россия поставила под вопрос территориальную целостность другого государства.

С таким же успехом можно жаловаться на буйство грозы, как и на лишения войны.
Фото:Сергей УЗАКОВ

И самое главное в российско-американских отношениях. Впервые в истории отношений между двумя странами (причем я имею в виду не только последние годы, не только холодную войну, и даже не период с 1933 г., а вообще – в истории отношений между двумя странами) Россия нанесла военное поражение американскому если не юридическому, то фактическому союзнику, которого Соединенные Штаты поддерживали, обещали защиту, использовали грузинский батальон в своих операциях в Ираке и, по всей видимости, или прямо, или косвенно подстрекали к каким-то действиям, связанным с Абхазией и Осетией.

Это, конечно, вызывает особое бешенство Соединенных Штатов, в частности, от бессилия, не говоря уж о том, что это происходило на фоне избирательной кампании.

Куда мы идем после этой переломной точки? Как мне кажется, главный вопрос ставится таким образом. То, что произошло - это изолированный эпизод, после которого отношения начнут восстанавливаться на новой, может быть, более равноправной основе? Или это первый шаг в попытках восстановления советской империи, что может повлечь югославский вариант и принести неисчислимые и совершенно непредсказуемые последствия (в т. ч. и с прямым военным вмешательством стран дальнего зарубежья)?

В России по этому поводу существуют две линии. Одна линия состоит в том, что это эпизод. И как сказал президент Дмитрий Медведев в Валдае, он хочет поставить под этим жирную точку и восстановить отношения между Россией и Западом и другими странами на новых началах.

Нет более ошибочного мнения, что движущей силой войны являются деньги
Фото:Сергей УЗАКОВ

Другая линия – это начало некой «реконкисты», когда Россия после 20-летнего отступления и потерь перешла в наступление и будет дальше идти по этому пути и в отношении Украины, и в отношении других соседей, и восстановит себя в качестве сверхдержавы на глобальном противостоянии с Западом.

Подход Запада – это зеркальное отражение этих двух российских подходов.

Один из них, который в основном присутствует в Европе, состоит в том, что этот эпизод надо каким-то образом отрегулировать или хотя бы заморозить и восстанавливать отношения, где есть взаимный интерес, на новых началах.

Другой – нужно начинать серьезную политику нового сдерживания, устрашения и запугивания России, потому что Россия встала на свой традиционный имперский путь и на нем не остановится, пока ее саму не остановят.

Наше руководство, судя по его самым последним заявлениям, придерживается первой точки зрения. Я думаю, что это является залогом того, что и на Западе может произойти все-таки движение в пользу этой первой позиции, которая является зеркальным отражением идеи возрождения сотрудничества.

От чего зависит выбор того или иного пути? Зависит, конечно, от переговоров по безопасности Южного Кавказа в Женеве, от позиции России по этим вопросам. Но более всего это зависит от того, как будут развиваться события на Украине. Не буду вдаваться в детали, но всем совершенно очевидно, что здесь имеется в виду.

Что нужно России предпринять? Я думаю, что нужно предпринять большие усилия, чтобы отодвинуть или свести к минимуму ту версию, которая сейчас господствует за рубежом. Причем, повторяю, не только на Западе, но и среди наших близких соседей. Именно эту линию ярче всего выразил наш ближайший союзник и друг президент Александр Лукашенко, когда приехал в Москву. Он сказал, мы-де в южно-кавказские дела не лезем, Россия сделала «все тихо, аккуратно и красиво». Т. е. подразумевается, что «ладно - защита маленьких, но гордых народов - это все на публику, но на самом деле вы сделали публичную порку самому задиристому и непослушному режиму в СНГ. Вы послали сигнал Украине, чтобы она не становилась на этот путь (в связи с возможным вступлением в НАТО), и вы дали пощечину США впервые за всю историю ваших отношений, при том, что США не смогли ничего в ответ на это сделать».

Это мнение подрывает пафос нашей линии. И если мы его не разоблачим, не дезавуируем, то налаживать отношения на новых основах будет крайне трудно.

В заключение три короткие рекомендации. Мне кажется, что признав независимость двух непризнанных республик, мы поступили очень благородно, потому что мы защитили эти два народа. Но мы потеряли огромные дипломатические рычаги, которые могли бы иметь в ином случае. В частности, мы укрепили режим Саакашвили, который висел на волоске. Мы не можем ставить теперь вопрос о разоружении Грузии, который в ином случае могли бы ставить – о ликвидации всего тяжелого оружия Грузии как страны агрессора. Мы утратили возможность эффективно препятствовать движению Грузии к НАТО, держа эти два анклава как сильный козырь у своей груди. На Южном Кавказе возник узел неразрешимых в обозримом будущем противоречий и внутри СНГ, ШОС, и между Россией и Западом.

Но раз уж так сделано, то сделано. Корова назад не доится, и обратного хода здесь нет. Единственное что можно теперь сделать – твердо отстаивать наши позиции по независимости Абхазии и Осетии, пытаясь компенсировать их чем-то другим, активностью в решении Карабахского, Приднестровского конфликтов, чтобы доказать, что мы не встали на путь пересматривать и перерисовывать все границы постсоветских государств.

Второе - Украина. Здесь я очень надеюсь на искусство наших дипломатов, потому что это случай, когда превентивная дипломатия не просто нужна, это вопрос жизни и смерти. Превентивная дипломатия в отношении Украины, в отношении Европы, в отношении США для того, чтобы отложить на неопределенное будущее вопрос о предоставлении ПДЧ и принятие в НАТО в ответ на встречные шаги с российской стороны в подтверждение территориальной целостности Украины, Крыма, Севастополя, в развитии экономических интересов двух стран.

Война сама по себе есть крайнее проявление насилия
Фото: Андрей СТЕНИН

Третье – капитализировать наши отношения с Западом, потому что смотреть на этот вопрос нужно не в тактическом, а в стратегическом контексте. Да, произошла неприятная стычка, но есть большие интересы, где Россия и США, и Европа, и Запад в целом не могут обойтись друг без друга. Это прежде всего Афганистан. Это борьба с международным терроризмом. Это продвижение в решении вопросов Ирана и Кореи, которые сейчас вновь обострились. Наконец, это система новой европейской безопасности, в рамках которой должны решаться вопросы и нерасширения НАТО, и взаимодействия НАТО и ОДКБ, и американской ПРО, и ядерного разоружения, и, может быть, в какой-то форме возвращения к договору об обычных вооружениях в Европе».

Сергей

Первое. Конфликт, который мы обсуждаем, носит более глубокий и длительный объективный характер. Грузинский эпизод высветил существующие тенденции, он был спусковым крючком своего рода провокаций. С самого начала и до конца буду повторять одну из своих основных рекомендаций – надо прекратить постоянно обсуждать ситуацию с Грузией. Это отвлекает от более серьезных проблем. Грузия – это, в том числе и попытка связать нам руки, отвлечь от конструктивных задач. Грузия – это маленький водоворот на больших волнах. Конечно, очень неприятно то, что там произошло, и особенно то, что люди погибли, но это просто малюсенький эпизод. На самом деле запущены гораздо более глубокие процессы. Это новая, третья, хотя и другая, холодная война. Сколько она продлиться? Скорее всего, 3-5 лет, если не перейдет в более глубокую стадию.

Основной инициатор, как и предыдущих двух холодных войн - западные страны. Не потому, что я хочу обвинять Запад. Просто объективно так получается.

Запад проигрывал в первой холодной войне против молодой коммунистической Советской России, допустил приход немецкого фашизма. Из-за этого произошли миллионы общечеловеческих трагедий. Я не оправдываю при этом молодую Советскую Россию, которая сама была трагедией для нашего народа, да и для всего мира.

Запад во многом инициировал вторую холодную войну, которая тоже началась потому, что Вторую мировую войну Запад частично проиграл, частично выиграл. Опять же, не оправдываю коммунистический Советский Союз, поскольку коммунизм продолжал быть трагедией для нашего народа. Сейчас Запад, особенно США, проигрывают в третий раз и опять пытаются наступить на те же грабли.

Проигрыш тем более неприятен тем, что он наступает после периода эйфории по поводу победы в предыдущей холодной войне.

Сергей Александрович Караганов
Заместитель директора, Институт Европы РАН; декан факультета мировой экономики и мировой политики Государственного Университета — Высшая школа экономики; председатель Президиума, СВОП; председатель Редакционный совета, журнал Россия в глобальной политике; член Совета при Президенте Российской Федерации по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека; член Общественного Совета при Министерстве обороны РФ.
Фото:Михаил ХОДАРЕНОК

Напомню уже не раз упоминавшиеся тенденции, которые, с моей точки зрения, и привели бы к такому конфликту рано или поздно. Это усиление сил стран нового капитализма, перераспределение мирового ВНП от старых молодым. Но еще большая неприятность заключается в том, что за последние пять лет произошло перераспределение еще около нескольких трлн. долл. от стран-потребителей энергоресурсов к странам-производителям дополнительно к предыдущему перераспределению.

Такого быстрого перераспределения ресурсов в истории человеческой никогда не было, если взять и перераспределение ресурсов из-за более быстрого роста стран нового капитализма, и из-за перераспределения ресурсов и из-за повышения цен на нефть.

Наконец, перераспределение экономической мощи наложилось на очень быстро начавшееся, но еще далеко не закончившееся перераспределение политической мощи от традиционного Запада и особенно США в пользу других стран - Азии, Среднего и Ближнего Востока, Латинской Америки, частично России, в первую очередь Китая, не потому что там так уж все сильны, а просто потому Старый Запад и особенно США теряют силу, авторитет, право на претензии, на то, чтобы быть законодателем моды в экономике, политике, морали.

Напомню, что одновременно происходило очень быстрое перетекание силы от глобального мира, который возглавлял Запад, к миру национальных государств, которые сплошь и рядом стали гораздо более независимыми и субъектными в последние приблизительно 10 лет.

Идет контратака национального государства. При этом она же и выражается в контратаку национального государства против старой системы, в которой доминировали США.

Россия – символ невыгодных Западу перемен. Таким символом мог бы быть и Китай. Как мы помним, еще 5-7 лет назад Китай рассматривался в качестве первоначального объекта для атаки, но потом в США, видимо, решили, что он слишком силен, еще не время. Да и сам Пекин вел себя осторожно.

Мы, видимо, были выбраны из-за своей напористости, высокомерия, а также из-за относительной своей слабости. Но хотел бы отметить, что в этой новой ситуации не только Запад выступает инициатором. Россия как мне кажется, имеет свои причины для жесткой реакции и даже для продолжения жесткой реакции.

И речь идет не о том, чтобы прикрыть коррумпированный капитализм, который у нас создался, или тем более перераспределить ВНП в пользу вооружений. Нет, я думаю, что ситуация даже глубже. И российская реакция произошла не только потому, что у нас появились новые возможности – укрепление государства, нефтяные доходы, ослабление других субъектов международной политики, которые дали нам это ощущение силы.

В 1990-е гг. Россия была слаба, старалась быть конструктивной, не стала жестко противодействовать двум волнам расширения НАТО, агрессии против Югославии. В 2001 г. наша реакция на теракты 11 сентября 2001 г. отразилась в готовности участвовать в качестве равноправного партнера. Но по большому счету, наша достаточно мягкая и гибкая политика не принесла нам ощутимых дивидендов, а лишь усилила аппетиты альянса.

На этот раз мы ясно дали понять, что Россия не собирается отступать. И она будет действовать по нарастающей, маневрируя, но и повышая ставки. Особенно в условиях той совершенно невыносимой для политического класса России реакции в западных СМИ, которая произошла в средствах массовой информации после грузинского эпизода.

США будут раскачивать противостояние жестче или мягче, в зависимости от того, какая администрация будет, но, тем не менее, это будет продолжаться.

Европа будет колебаться, пытаться разыгрывать роль третьего радующегося, но, конечно же, до определенного этапа. Европа опасается в какой бы то ни было форме конфронтации с Соединенными Штатами. Если начнется настоящая конфронтация, я не завидую Европе, как и всем нам остальным.

Что очень интересно в сегодняшней ситуации, новая холодная война в отличие от первых двух проистекает действительно в кардинально иных условиях. Не потому, что действительно нет идеологического противостояния (хотя и есть попытки придумать некое противостояние авторитарного и либерального капитализмов), а потому, что мир-то, вообще говоря, в первой холодной войне участвовал по полной программе (или его не было вообще, а был колониальный мир). И во второй холодной войне действительно было два лагеря.

А теперь – это некое мелкое столкновение в сокращающейся части международной цивилизации, между США (Западом) и Россией, когда многие субъекты мировой политики, занимая нейтральную позицию, с юмором наблюдают за наметившимся противостоянием. Особенно никто мешать драться России с Соединенными Штатами не будет. До определенного этапа всем это очень выгодно, когда эти старые рыцари – Россия и США (Запад) - ведут фарсовую холодную войну, отвлекаясь друг на друга и тем самым предоставляя возможность остальному миру развиваться нормально и эффективно.

Ведение войны в ее главных очертаниях есть сама политика, сменившая перо на шпагу
Фото:Сергей УЗАКОВ

Кстати, скорее всего, именно этим и объясняется та реакция, которую мы получили на грузинский конфликт, а не вовсе нелояльностью наших друзей и партнеров. Потому что и Китаю с Индией такое развитие событий пока выгодно. Ирану это тоже очень кстати, тоже выгодно, уже не говоря о Саудовской Аравии и всех остальных. Просто счастье свалилось на их дом.

Даже африканцы, скорее всего, радуются. Потому что знают, что дело кончится тем, что мы начнем (причем и та, и другая сторона конфликта) бросать ресурсы своим союзникам (и тем более квазисоюзникам). А сколько мы там в предшествующий период ресурсов сожгли (причем по большей части впустую), сегодня об этом уже мало кто помнит.

Только один раз была обнародована поистине страшная цифра (которую с тех пор никто и не повторил), что в последние годы Советского Союза мы платили (предоставляли экономической помощи) так называемым развивающимся странам в размере 23 млрд. долл. ежегодно. В настоящее время эта сумма (с учетом инфляции) равняется 230 млрд. долл. Эти страны, которые сожрали и спустили в туалет все наши деньги, и сейчас хотели бы активно поучаствовать в подобном процессе.

Поэтому в наметившемся столкновении Россия - США (Запад) нам до определенного уровня никто помогать (и мешать) не будет. Многие будут очень довольны обозначившимся противостоянием.

Теперь первые выводы и, надеюсь, ошибочные. Дело долгое, по крайней мере, с США. Прогноз временной я приблизительно дал. Он рассчитан на основе очень многих параметров, но я не буду в них углубляться. Если это будет продолжаться действительно долго, то, может, России придется идти на обострение. Длительное противостояние нам невыгодно.

Второй урок или указание. Нельзя втягиваться в гонку вооружений и военно-политическое противостояние. Несмотря на все заявления, и не только наших друзей и руководителей МИДа, но и руководителей нашего государства, в это военно-политическое противостояние мы втягиваемся с такой скоростью, которую я тоже на своей памяти не помню.

Только один пример. В один из недавних вечеров сразу на трех общенациональных телевизионных каналах (причем практически одновременно) говорилось об угрозе со стороны внешнего мира, о необходимости укрепления наших Вооруженных Сил, о происках уже где-то на Ближнем Востоке. Наверное, это перебор. При этом было сделано заявление о том, что в сфере обороны страны мы будем модернизировать все и вся.

Безусловно, я за модернизацию. У нас сегодня весьма отсталые по меркам развитых стран Вооруженные Силы. Нам нужно действительно модернизировать и действительно укреплять армию. Но тут, на мой взгляд, крайне необходимо чувство меры. Крупная программа перевооружения может потянуть за собой весьма тяжелые последствия для еще неокрепшего экономического комплекса нашего государства.

Вследствие проигранных войн зачастую перестает существовать само государство.
Фото: Андрей СТЕНИН

Еще раз подчеркну – не нужно концентрироваться на Грузии. Постреляли, полетали, корабли походили – хватит. Если мы будем так на каждый кризис реагировать, то действительно никакой солярки не хватит. Это раз. А, во-вторых, вызовем мы реакцию, которая будет совершенно неадекватна складывающейся обстановке. Нам не стоит делать громогласных заявлений. Если уж действовать, то следует действовать тихо.

При этом я совершенно не имею в виду, что нам следовало не отвечать на провокации типа М.Саакашвили. В этом случае мы действовали решительно и жестко (а не заявляли). Подобный образ действий дал позитив с точки зрения долгосрочных отношений с внешним миром.

Но напомню вам, придется исходить из презумпции того, что нам навязывают некое противостояние с тем, чтобы сорвать модернизацию нашей страны. Модернизация должна остаться главной составляющей нашей политики. Но при этом надо хотя бы не убирать улыбку с наших уст. Потому что я из своих многих личных бесед и впечатлений вынес, что одно из самых неприятных ощущений у европейцев последних пяти месяцев российской внешней политики было то, что жесткий Владимир Путин приобрел мягкую улыбку Дмитрия Медведева. И когда он разговаривал нарочито европейским языком, это вызывало у наших западных недругов еще большее раздражение. Типа – и так уже лезут, но еще и издеваются. Но лучше издеваться, а не ругаться.

Повторяю, сегодня нужно не горячиться. Глубина современного периода противостояния еще не предопределена. Много будет зависеть и от переговоров о разоружении, против которых я всегда выступал (они почти всегда ущербны для нашей страны с точки зрения ограничения вооружения). Теперь наверняка буду их поддерживать – в целях политического прикрытия более важных вопросов ограничения противостояния.

И, конечно, главное в этой ситуации, как будут складываться наши взаимоотношения с Украиной. Это вопрос не только дипломатии. Это вопрос высшей государственной политики, вопрос общества.

Во-первых, мы должны убедить наших европейских партнеров, что конфронтация, которую вызовет присоединение Украины к НАТО, действительно будет. И она будет только ужесточаться. И что в общих интересах это остановить.

Во-вторых, конечно же, нужно продолжать убеждать украинский народ в том, что его используют в качестве пушечного мяса для новой холодной войны. И что не в его интересах, чтобы Украина вступила в НАТО, пыталась вступить в эту организацию и стала передовым рубежом, а то и просто полем битвы (хотя бы политической)».

Сергей Константинович Ознобищев
Директор, Институт стратегических оценок; заместитель председателя, Ассоциация «РОССИЯ-США»; профессор МГИМО МИД РФ
Фото:Михаил ХОДАРЕНОК

На протяжении очень долгого времени российские представители, в том числе, известные отечественные эксперты, предупреждали Запад о том, что не надо переступать «красную черту». Произносилось это неоднократно, как правило, применительно к очередному расширению блока НАТО на Восток и к его приближению к границам России.

Эгоцентричная политика расширения этого военно-политического союза с начала 1990-х гг. негативно воспринималось в России. Наиболее показательными, на мой взгляд, являются даже не опасения военных и некоторых экспертов относительно того, что к нашим границам приближается военно-политический блок (хотя здесь следует вернуть Западу его же аргументацию: когда мы во времена Михаила Горбачева говорили о наших мирных намерениях – нам отвечали, что намерения – это хорошо, но мы, Запад, будем судить по сокращению ваших военных возможностей. Сегодня военные возможности блока НАТО сокращены явно недостаточно для того, чтобы российские военные могли «спать спокойно». Поэтому вполне оправдан подход тех у нас, кто говорит, что и мы будем оценивать опасность для себя, исходя из военного потенциала блока).

Гораздо важнее, с сожалением констатировать, что полное отсутствие внимания к озабоченностям России относительно расширения, продемонстрированное на протяжении, практически, пятнадцати лет, свидетельствует о неприятии на практике партнерской модели поведения в отношении нашей страны. Можно сколько угодно перечислять то хорошее, что сделал Запад для нас за эти годы, но политика расширения альянса все эти доводы сводит на нет. Она способствует росту подозрительности, настроений антизападничества и антиамериканизма, фактически, переформатируя настроения российской политической элиты, равно как и ее саму.

Непонимание и нежелание понять нас достигает фантастических размеров. Это выражается, например, во времени, которое тратится на то, чтобы «убедить Россию», в количестве мероприятий и поездок западных представителей в наше страну с одной лишь целью – озвучить краткий набор аргументов, несменяемый на протяжении долгого времени.

Главным из них, по-видимому, считается тезис о том, что «России бояться нечего, поскольку расширение НАТО – это расширение демократии». Именно этот тезис я неоднократно слышал в 1990-е гг. – во время ряда организованных по линии НАТО агитационных поездок в Брюссель для ознакомления, что называется, на месте, с ходом модернизации блока.

То же самое регулярно произносит и нынешний Генеральный секретарь альянса, встречаясь с российскими экспертами в Москве или у себя в штаб-квартире. Показательно, что абсолютно ту же фразу сказал в разговоре со мной не так давно видный американских конгрессмен, профессионально занимающийся международными делами. Уровень глухоты поражает.

Значит, первый рецепт против нашего общего скатывания в пропасть холодной войны прост – стараться услышать друг друга. И здесь совершенно необязательно досконально понимать аргументы другой стороны. Что ни говори, между Россией и Западом существует и ценностной и понятийный разрыв.

Важнее другое – осознать, наконец, что партнерские отношения предполагают обязательный учет озабоченностей друг друга если уж они были озвучены, а тем более – если это произошло сотни тысяч раз.

В политике расширения НАТО, получилось прямо наоборот. Несмотря на наши предупреждения Западу, к альянсу была присоединена территория стран Балтии. Москва прореагировала на это сдержанно. Из такой сдержанности в западных столицах вывод, к сожалению, был сделан один – можно продолжать в том же духе. Не были сделаны должные выводы и после мюнхенской речи президента России, одним из очевидных посылов которой было, что Москва не желает больше продолжать подобный характер отношений с Западом.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения российского политического класса, стало решение косовской проблемы – образование нового государства вопреки мнению и возражениям России. Как впоследствии вспоминал Владимир Путин – «мы предупреждали. Просили не создавать прецедент по Косово».

А впоследствии – «проглотили» (Президент России. Официальный сайт. Стенографический отчет о встрече с участниками международного клуба «Валдай». 12 сентября 2008 г.) и это решение западных стран, но, очевидно, что именно в этот момент пружина российского терпения сжалась до предела.

В итоге прецедент Косова не мог и не смог остаться исключением, как к этому призывал Запад. Именно он подтолкнул Южную Осетию и Абхазию к еще большей активности в борьбе за международное признание собственного суверенитета, а Михаил Саакашвили сорвался в силовой сценарий действий. И здесь уже Россия стерпеть не смогла и тоже пошла на силовой ответ, который был абсолютно оправдан с морально-человеческих позиций, но оставил вопросы по юридической чистоте исполнения.

Тем самым был также дан ясный сигнал, что Россия впредь не будет молча терпеть не устраивающее ее поведение США и стран Запада. Москва показала, что Рубикон перейден и она, как и Вашингтон, теперь не будет останавливаться перед применением силы, в том числе, и за рубежом, в ситуациях, где она считает, что затрагиваются ее интересы.

Мы ясно продемонстрировали, что не надо переступать «красную черту». Мы показали, что может получиться в результате. Мне кажется, что полученный результат не очень понравился Западу. Но и в России многие полагают, что достигнутый итог будет трудно трансформировать на пользу тем целям внутреннего развития, которые мы в приоритетном порядке декларируем.

На мой взгляд, нельзя согласиться с прозвучавшим здесь утверждением, что происшедшее с Грузией всего лишь «небольшой водоворот» в отношениях России с внешним миром. К сожалению, произошла колоссальная трагедия, которая развела ранее братские российский и грузинский народы. Надеюсь, что у нас останется много общего, но вместе мы уже не будем.

С другой стороны, происшедшие события – наш огромный внешнеполитический провал. Мы не смогли воспитать грузинских лидеров в духе уважения к России и добрососедства. В результате нашего бездействия полностью провалилась ставившаяся в 1990-е гг. цель превращения Грузии в нашего стратегического союзника на Кавказе.

И цель эта была бы вполне достижима, если бы мы выполняли свои обещания по военно-техническому сотрудничеству, если бы бессмысленно не затягивали вопрос с выводом российских военных баз и многое другое. Но главное – на протяжении долгих лет мы попросту не желали разговаривать с Тбилиси.

Сначала причиной был Эдуард Шеварднадзе, которого российская политико-военная верхушка считала главным виновником того, что Советский Союз сдал Европу и многие свои позиции ни за что. А ведь Шеварднадзе был открыт и готов был утверждать самые тесные отношения с Москвой, провозгласив идею перекрестного партнерства – и с Москвой, и с Вашингтоном.

Но если на вашингтонской чаше весов лежали финансово-экономические интересы, то российская была, пожалуй, более полновесной: на ней находился весь огромный культурно-исторический багаж наших отношений. По крайней мере – было, за что бороться и шансы наши были очень неплохими.

Мы же – не только ничего не сделали, но пошли на поводу у тех ангажированных экспертов, которые, обгоняя желания властей, советовали «зажать старого лиса в его норе». В итоге – город Тбилиси потонул во мраке, начались серьезные перебои с подачей электричества и газа. Тут уже стало не до дружбы и добрососедских отношений.

Затем, мы поддержали «революцию роз» – т.е. нелегитимный приход Михаила Саакашвили к власти (достаточно вспомнить стоявшего на митинге рядом с Саакашвили, российского высокопоставленного представителя).

Война очень проста, пряма и безжалостна. Для того, чтобы вести войну, нужны простые, прямые и безжалостные люди
Фото: Андрей СТЕНИН

Цели такого шага впоследствии не удалось понять, поскольку к контактам с новым грузинским лидером никто в Москве тоже не стремился, а встречи президентов России и Грузии можно пересчитать по пальцам одной руки.

Разговор же с Тбилиси московская элита продолжала вести свысока и с пренебрежением, время от времени называя Грузию «несостоявшимся государством», что для гордых грузин было страшным унижением, подталкивая их к Западу, где с ними разговаривали на равных.

В одной из своих статей бывший министр иностранных дел России мудро написал: «чем меньше государство, тем больше внимания к себе оно требует». Претворить в жизнь это – постулат российской политике так и не удалось.

Итог для нас абсолютно отрицателен. Вместо братской или, хотя бы, дружественной страны мы будем иметь на своей границе члена НАТО и народ, который на протяжении многих поколений не простит нам пролитой крови. Оценку нашей политике дал тоже сам грузинский народ, 77% которого проголосовали за то, чтобы войти в НАТО. Это, к сожалению, был осознанный выбор, а не шаг, инспирированный западными фондами.

Еще один отрицательный для нас аспект состоит в том, что мы не смогли капитализировать существующее у нас, по нашему глубокому убеждению, моральное право поступить так, как мы и поступили в грузинском кризисе. И здесь возникает еще одни вопрос к тому, что раньше называлось системой внешнеполитической пропаганды, а теперь – той системе «улучшения образа России за рубежом» на которую тратятся десятки миллионов долларов. И эти десятки миллионов долларов не смогли материализоваться во что-либо позитивное для нас – западное общественное мнение было и остается настроенным очень отрицательно к действиям России.

Произошедшие события, также, к сожалению, выявили ту колоссальную легкость, с которой наша Политика (с большой буквы) готова расстаться со всем накопленным позитивным багажом многолетних отношений сотрудничества с Западом.

Как оказалось, мы ничем не дорожим и готовы идти на обострение по самому широкому кругу проблем. Холодная война нас не пугает. Мы призываем к полному демонтажу всей системы безопасности в мире. Мы оставляем за Западом выбор в отношении сотрудничества с нами в НАТО, т. е. мы занимаем некую «прекрасную позу» – хотите сотрудничайте, хотите нет.

Война – это в лучшем случае варварство
Фото:Сергей УЗАКОВ

ВТО, в которую мы упорно стремились войти, нам больше не интересно и мы прекращаем действие некоторых соглашений, заключенных в ключе нашего перспективного присоединения к этой организации.

Незадолго до грузинских событий мы подвесили Договор об обычных вооруженных силах, объявив мораторий на свое участие в нем. Судьба договора о ракетах средней и меньшей дальности также непонятна. Фактически вся система контроля над вооружениями начинает рассыпаться и мы, похоже, даже с радостью раскидываем обломки. Среди этого просто мелочью кажется то, что нам, также, абсолютно наплевать на то, приедут ли к нам на Олимпиаду, или нет. Мы без грусти расстаемся с грузом прошлого. Но остается вопрос, а куда ведет открывающаяся перед нами дорога?

Наверное, кто-то из наших политиков ждет, что Запад кинется к нам и скажет – нет, ни в коем случае, только не бросайте все это. Тогда хорошо, значит, Запад одумался. А если нет? Есть ли у нас материальные ресурсы на то, чтобы начать реализовывать все эти наши угрозы? В особенности – то, что касается декларированной индифферентности – читай, готовности к новой холодной войне. Нет, не думаю.

Если мы полагаем, что встаем с колен в политическом смысле, то все равно – мы стоим на этой земле еще очень и очень нетвердо. Что же касается экономики, то, по-моему, мы с колен еще не встали. По крайней мере, этого не удалось почувствовать миллионам наших граждан, которые до сих пор не могут никак начать жить той достойной жизнью, о которой говориться в Конституции России.

То, что мы о себе мним в экономическом плане, пока что весьма сильно расходится с действительностью. К тому же, накрывший и Россию мировой экономический кризис серьезно подорвет наши ограниченные возможности.

Думаю, что политикам следует охладить свой пыл. Здесь уже прозвучало выражение «фарсовая холодная война». Оно когда-то удачно появилось в одном из докладов СВОПа. Некоторые признаки уверенно свидетельствуют, что, несмотря на острую риторику, ни мы, ни Запад не готовы на серьезную холодную войну. У нас нет на это ресурсов. А свидетельства нашего недовольства друг другом, будут проявляться в таком же фарсовом ключе, как и посадка наших двух стратегических бомбардировщиков Ту-160 среди пальм на венесуэльской территории.

Россия, особенно в резко осложняющейся экономической обстановке, не может позволить себе дорогостоящих театральных жестов – вроде многодневных морских походов и маневров, с трудно артикулируемой целью, с флотом все той же Венесуэлы. Нам сейчас следует в очень прагматичном ключе пересмотреть приоритеты наших отношений и с некоторыми другими странами.

Складывается впечатление, что Москва и Вашингтон начали вновь привычно делить мир по принципу – не «за что» мы боремся, а «против кого» воюем – т. е. объединяемся. Однако, как бы нам ни представлялась целесообразной интенсификация взаимодействия с нашими новыми и старыми партнерами в Азии, на Востоке и «Дальнем Западе» – в Латинской Америке, нам не следует забывать, что это взаимодействие стоит денег (дальние походы флотов, практика выдачи кредитов на закупки наших же вооружений и т.п.), которые берутся из мирной сферы – еще не окрепшей и уже затянутой в мировой кризис экономики.

Если уж нам удалось нащупать и сформулировать понятные, логичные и перспективные внутренние цели долгосрочного развития, то наша внешняя политика должна их отстаивать и обеспечивать самым жестким и рациональным образом. Эти цели прекрасно сформулированы в последней Концепции внешней политики.

На войне нет ничего, кроме отдельных случаев. Все носит частный характер, ничего не повторяется
Фото:Сергей УЗАКОВ

Они звучат абсолютно однозначно: «создание благоприятных внешних условий для модернизации России, перевода ее экономики на инновационный путь развития…, обеспечение конкурентоспособности страны в глобализирующемся мире» (Министерство иностранных дел Российской Федерации. Официальный сайт. Концепция внешней политики Российской Федерации.).

Но эти цели не могут оставаться только на бумаге. Кроме всего прочего, они очень точно определяют круг государств, с которыми наша страна должна в приоритетном порядке поддерживать самые тесные отношения сотрудничества. Ясно, что в этот круг попадают США, Япония, развитые страны Европы (обращаю внимание, что речь идет не о темпах роста экономик, а о развитости потенциалов). Любые другие стратегические союзы и альянсы – что называется, по интересам, но осуществляться они должны так, чтобы не мешать генеральным задачам нашего развития и соответствующей им внешней политике.

Обрушившийся глобальный экономический кризис имеет и свои положительные стороны. Эта та самая большая беда, которая потребует небывалого ранее взаимодействия и интеграции усилий всех стран. В такой беде даже локальной фарсовой холодной войне просто не найдется места, а на гонку вооружений не найдется средств. И с этим связаны наши особые надежды перед лицом грядущих тяжелых социально-экономических потрясений.

Надежда Константиновна Арбатова
Заведующая, Отдел центра европейской интеграции, Институт мировой экономики и международных отношений РАН. Директор научных программ, Комитет «Россия в объединенной Европе»
Фото:Михаил ХОДАРЕНОК

Я бы хотела сказать о трех конкретных проблемах, которые, на мой взгляд, имеют прямое отношение к российской внешней политике и вообще к будущему России.

Первое – о признании независимости Абхазии и Южной Осетии. Хотя признание очень жестко критикуется на Западе, на мой взгляд, оно представляет опасность, прежде всего, для самой России. И с этой точки зрения жесткие оппоненты и противники России могут в этом случае только радоваться и потирать руки. Здесь уже говорилось о том, что признание может вызвать очень серьезные трения в отношениях России со странами СНГ, и в первую очередь со странами ОДКБ. И это может иметь последствия и для нашего Северного Кавказа, т. е. для территориальной целостности России.

В связи с этим меня очень насторожили два факта. Я вижу начало «броуновского движения» на Северном Кавказе. Во-первых, признание Рамзаном Кадыровым, который представляет лишь субъект Российской Федерации, независимости Южной Осетии и Абхазии. С моей точки зрения это - заявка на самостоятельную внешнеполитическую роль, а в дальнейшем, возможно, и на лидерство на Северном Кавказе. И, во-вторых, это - тревожные процессы в Ингушетии, связанные с прошлыми обидами, вовлекающими отношения с Северной Осетией. Иными словами, начинается нарастание недовольства на Северном Кавказе в соответствии с логикой «почему одним можно быть независимыми, а другим нельзя?», который может привести к дезинтеграции этого региона и затронуть не только Северный Кавказ, но и другие автономии РФ.

Замшелые военные министерства, некомпетентные или заносчивые генералы, ненадежные союзники, враждебно настроенные нейтральные страны, злокозненная Фортуна, чудовищные неожиданности или позорные просчеты – все это займет свои места на сцене уже на следующее утро после начала войны. Уинстон Черчилль
Фото: Андрей СТЕНИН

Что нужно сделать для того, чтобы избежать этого негативного для России, а, в конечном счете, и для Запада, сценария? Мне кажется, что и Россия, и Запад должны прийти к какому-то согласию о том, что и независимость Косово, и признание Южной Осетии и Абхазии являются все-таки исключением из правила о приоритете территориальной целостности над правом наций на самоопределение, которое может быть достигнуто исключительно мирным путем в результате переговоров заинтересованных сторон.

Второе, по поводу Европейского Союза. Как и после косовского кризиса в 1999 г. он стал посредником между Россией и США. Произошел раскол между НАТО и Европейским Союзом, между Германией и Францией с одной стороны, и США с другой стороны. Сегодняшний раскол между НАТО и ЕС, который гораздо сильнее, чем иракский разлом, в отличие от кризиса вокруг Ирака, не приблизил Россию ближе к Европейскому Союзу. Европейский Союз «равноудалился» и от США, и от России по принципу – «чума на оба ваши дома». Кавказский кризис скорее продемонстрировал различия в представлениях и подходах к европейской и региональной безопасности как ЕС и НАТО, так в равной степени ЕС и России. И это, кстати, ставит очень серьезные вопросы о многом – и о наших отношениях с Европейским Союзом, о будущем Договоре между Россией и ЕС, и о дальнейшей направленности европейской интеграции. Это может иметь далеко идущие последствия для строительства оборонной составляющей Европейского Союза, которая может приобрести новую направленность, похоронив навсегда все планы строительства вместе с Россией общего пространства внешней безопасности.

Вместе с тем, вовлеченность ЕС в урегулирование последствий кавказского кризиса открывает возможности для совместных действий Брюсселя и Москвы. Роль и международный престиж ЕС в большой степени сегодня зависят от сотрудничества с Россией. Представляется, что ошибкой ЕС являлась увязка возобновления переговоров по новому соглашению с Россией с результатами Женевской конференции по Кавказу, шансы которой на успех крайне малы. Однако, практическое миротворческое взаимодействие России и ЕС в регионе может создать новую основу и благоприятный политический фон для политических отношений двух партнеров.

И последнее замечание по поводу наших ближайших союзников по ОДКБ и их позиции в конфликте. Да, действительно они отмолчались и открыто не поддержали действия России. То же можно сказать и по поводу признания независимости Южной Осетии и Абхазии. Эта не двусмысленная, а вполне определенная позиция наших ближайших союзников говорит о том, что у нас очень серьезные проблемы. Вместе с тем, – и в этом состоит диалектика нашей жизни – независимая позиция наших ближайших союзников полностью разбила миф о том, что Россия – доминирующая держава в ОДКБ, что ее союзники – это клиенты или марионетки. И при благоприятном развитии событий, если все-таки нам удастся преодолеть серьезные противоречия и последствия кавказского кризиса, сам факт того, что наши союзники проявили свою независимость, открывает возможность для совершенно новых отношений между ОДКБ и НАТО».