1 января, 2003

Гиперболоид инженера Поляшева

Мало кому известно, что в самый разгар Карибского кризиса у нас готовилась сойти с конвейера суперсовременная по тем временам ЗРС С-200, способная уничтожать воздушные цели на дальности до двухсот километров. Оставалось доработать, казалось бы, "мелочевку": устранить небольшую вибрацию в конструкции гетеродина бортовой аппаратуры ракеты. Именно из-за нее он не мог нормально работать, что создавало ложные сигналы, сбивало с толку головку самонаведения.

РЕШИТЬ проблему пытались в "алмазовском" СКБ-35. Но шли месяцы, а дело не двигалось. На какие ухищрения только не пускались в СКБ. Даже зашивали гетеродин в войлок, делали из тонких проволочек специальные амортизаторы. Тщетно: одолеть вибрацию не удавалось.

Может, поэтому руководство "Алмаза" предложило подумать над этой головоломкой тогда конструкторам КБ 31, ведущему инженеру Николаю Поляшеву и его коллегам. Они занимались механическими конструкциями наземных средств и, вроде, проблемы бортовой аппаратуры были не совсем по их части. Но душа за соседей болела и у них.

Прежде чем взяться за работу, предложили замерить уровень вибраций по всей ракете во всем диапазоне виброчастот и найти "окно", где они были наименьшими. В районе 24 герц амплитуды были минимальны. Когда стала известна вся картина колебаний на борту, принялись за создание специальных виброгасящих амортизаторов, на которых в "окошке" и разместили резонанс виброгасящей подвески гетеродина. Ракета перестала сбиваться с курса.

С-200 тогда сразу запустили в серию. Коллектив разработчиков получил премии, награды, в их числе и Николай. Но все же молодой инженер Поляшев думал об этом меньше всего. Он считал, что обрел нечто большее: веру в свое предназначение. Да и в глазах начальства его репутация значительно выросла. Но вряд ли кто догадывался тогда, что перед ними - будущий руководитель "Алмаза".

...Коренной москвич Николай Николаевич Поляшев появился на свет в семье шофера и портнихи за восемь лет до войны, в 1933 г. Из тяжелых воспоминаний детства - самолеты с крестами над головой, бомбежки, проводы отца на фронт, эвакуация в Костромскую область с мамой и младшей сестрой... Там он поступил в школу, там с волнением пытался читать отцовские треугольники с фронта, там узнал, что батя тяжело ранен и потерял руку. Помнит, как мама, бесконечно шившая солдатские рубахи и кальсоны, всхлипнув, прижала его к себе: "Ничего, сынок, зато папка живой домой вернется..."

После окончания авиационного техникума и срочной службы он оказался в "почтовом ящике 1323" - престижном по тем временам КБ, где занимались разработкой ракетного оружия. Попал в 317-й конструкторский отдел и, спустя время, возглавил бригаду по конструированию головок самонаведения. Не за красивые глаза, конечно: у него многое получалось лучше, чем у других. А еще он успевал учиться по вечерам в машиностроительном институте. Словом, только дерзай. Но по-настоящему дерзать пришлось, когда ему неожиданно предложили заняться лазерной тематикой. Конечно, в юности, как и многие мальчишки, с увлечением прочитал фантастический роман А. Толстого "Гиперболоид инженера Гарина". Но никогда не мог представить, что в реальной жизни будет воплощать смелые фантазии автора книги. Как это произошло?

В то время начальником у него был Вадим Дмитриевич Селезнев. Очень волевой человек, который почти во всем доверял ближайшим помощникам. Но, так уж получилось, что именно его Николай однажды очень крепко подвел. Они тогда конструировали головку для сверхскоростной ракеты. Нагрузки на ее конструкции в полете возрастали в сотни раз. Надо было сделать так, чтобы ничего не разрушилось. И они, в принципе, решили эту задачу. Однако, когда ракету продули в сверхзвуковой аэродинамической трубе, сгорели все лючки для подстройки аппаратуры. Выход оставался один: перенести их на торцевую часть и защитить вокруг бандажом. Поляшев начал над этим работать.

Спустя месяц его вызвал Борис Васильевич Бункин, который был тогда начальником КБ 31. В кабинете у него оказалось много народу. Поляшев заметил Петра Михайловича Грушина, других руководителей. Но не успел он доложить, как Бункин спросил:

- Сколько вам еще потребуется времени для завершения работ?

- Пару дней, - прямо и честно ответил Николай.

- Тогда вы свободны, - тут же отпустили его.

Закрывая за собой дверь, Поляшев не предполагал, что его начальник Селезнев попросил перед этим гораздо больше времени - несколько месяцев.

А через полчаса звонок уже от секретаря Селезнева: "Вас приглашают". Между ними состоялся тогда не самый приятный разговор.

- Надеюсь, вы все поняли? - спросил Вадим Дмитриевич в конце его и, получив утвердительный ответ, добавил: - Если считаете, что правильно поступили, не посоветовавшись с начальником отдела, то нам с вами, видимо, больше не работать.

Николай Поляшев, конечно, извинился, отчетливо поняв: он попытался бежать, образно говоря, впереди паровоза.

Прошло три томительных дня, каждый из которых мог по разному изменить судьбу Николая Поляшева. И вдруг на четвертый день его вновь пригласил к себе Селезнев. Испытующе посмотрев в глаза, сказал: "Мне нравятся прямые люди, как вы. Я ухожу на новую, очень интересную работу, которую курирует сам Расплетин. Пойдете со мной?"

Николай понял, какое доверие ему оказывается в эту минуту. Как ценятся Селезневым и его труд, и его человеческие качества. Можно ли желать лучшего? Поэтому, даже не зная, чем придется заниматься, ответил: "Пойду".

В НОВОЙ лаборатории под его началом оказалось всего семь человек. Занимались они вопросами формирования энергии излучения мощных лазеров. Точнее преобразования ее в узкий луч. То была совершенно новая, неизведанная никем область. Сколько ушло времени, труда, нервов, бессонных ночей, прежде чем они создали нечто осязаемое и боеспособное - одному Богу известно. Но в итоге появилась первая лазерная пушка. Потом еще одна. А потом лазерный комплекс мощностью уже в 1 мегаватт. Он оказался серьезной штукой, способной поражать различные цели в воздухе за многие километры. Например, они успешно применили его по дрейфующим аэростатам, бесцеремонно летавшим над территорией СССР на высотах 45 км с разведывательной аппаратурой. За "лазерный прорыв" он был удостоен Государственной премии.

Я увидел на столе Поляшева и фотографию самолета-мишени, у которого лазерный луч отрезает крыло прямо в полете. Кадр, который не может не потрясать. Как и то, что у него 65 авторских свидетельств по лазерной тематике! Николай Николаевич считает, что лазерное оружие - это совсем не тупиковое направление, а наоборот, очень перспективное. За ним будущее в борьбе с воздушными и космическими средствами нападения. Почему? Потому что нельзя бесконечно увеличивать стартовый вес противоракет ПВО, их пороховой заряд, скорость и подлетное время. А лазер воздействует на цель практически мгновенно, его можно разместить не только на земле, но и на барражирующем в воздухе самолете, обеспечив необходимые условия для формирования и наведения луча на цель.

К сожалению, практические работы на этом направлении велись одно время не всегда активно. А нам нельзя терять здесь позиции лидера. К активизации деятельности по лазерной тематике подталкивают и исследования в этой области за рубежом. Так, несмотря на роспуск организации Варшавского договора, американцы не прекращали финансирования испытаний лазеров. И сегодня уже не десятки, а сотня километров для них считаются вполне достижимыми.

Николай Николаевич Поляшев прошел на "Алмазе", наверное, все должности: техник, старший техник-конструктор, старший инженер, ведущий инженер, начальник бригады, начальник отдела. Но как он стал директором НПО "Алмаз"?

- Одно могу сказать: не напрашивался, поскольку понимал, что придется превратиться в администратора, а наукой пожертвовать, - отвечает он.

На "Алмазе" тогда работало около 14 тысяч (!) человек. Целая дивизия по армейским меркам. Одних детских садов на балансе находилось тринадцать. И всем этим хозяйством надо было руководить, обеспечивать жизнедеятельность предприятия, а коллектив - зарплатой. Словом, очень непростое время. "Но вдобавок нас вскоре бросили в дикий рынок, как щенков в холодную воду", - словно от боли морщится Николай Поляшев, вспоминая прошлое.

Да, это так. И заслуга Поляшева, пожалуй, именно в том, что он, вопреки всему, сохранил предприятие. Когда Гайдар в 1992 году обвалил цены, зарплату на "Алмазе" выдавать было практически нечем. К тому же Минобороны не оплачивало свои заказы. Специалисты стали уходить. Даже запуск котельной в отопительный период превращался в громадную проблему. Их ругали, склоняли на всех совещаниях. Все это для "Алмаза" могло окончиться очень плохо. И Поляшев понял: выход - в децентрализации управления, в делении предприятия на самостоятельные цеха, хозяйствующие субъекты. К лету 1992 года предприятие разделилось на 28 частей. Каждая должна была теперь зарабатывать на хлеб насущный сама. Хватило Поляшеву дальновидности и на то, чтобы, отдавая станки, оборудование, не трогать здания.

"Отец - фронтовик как-то рассказывал мне, что из окружения выходят мелкими группами или в одиночку, - объясняет свое решение Поляшев. - Потом уже части переформировываются и идут опять в бой. Так произошло и у нас". Разделившись в трудное время, "алмазовцы" через несколько лет начали объединяться, но уже в новом качестве. В конечном итоге эта административная перетряска способствовала оздоровлению организма. Произошло его как бы самоочищение. Лишь отбросив все ненужное, коллектив смог выжить и выстоять. Как в трудном бою, где слово командира решает все.

ОН ПРИШЕЛ на предприятие, когда завершалась работа над С-75. Включился в работу над С-125, затем - ЗРС С-200. Внес немалый вклад и в создание С-300. Неспроста на его груди рядом с орденом Трудового Красного Знамени появились медаль "За трудовую доблесть", знак лауреата Государственной премии. И это, думается, не последние награды Николая Поляшева - одного из патриархов зенитного ракетостроения и лазерного оружия. Он и сегодня в строю, возглавляет конструкторское бюро.